Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 17. Бастард де Молеон 1994.

Король тяжко вздохнул, но ни слова не сказал, хотя чело его сразу посветлело.

— Расскажи мне о битве, — попросил он, недолго помолчав. — Прежде всего, где она развернулась?

— При Наваррете, сир.

— Слушаю тебя.

Аженор рассказал о катастрофе, гибели армии и захвате в плен коннетабля, о том, как он сам спасся почти чудом благодаря Черному принцу.

— Мне необходимо выкупить Бертрана, — сказал Карл V, — если они пожелают назначить за него выкуп.

— Сир, выкуп уже назначен.

— Каков же он?

— Семьдесят тысяч золотых флоринов.

— И кто же назначил этот выкуп? — спросил король, испугавшись размера суммы.

— Сам коннетабль.

— Коннетабль?! По-моему, он слишком щедр.

— Вы полагаете, сир, что он переоценил себя?

— Если бы он оценил себя по достоинству, за все сокровища христианского мира мы не смогли бы вернуть его.

Но, отдав должное Бертрану, король погрузился в мрачные раздумья, смысл которых Аженор отлично понимал.

— Сир, — сразу же сказал он, — ваше величество может не затруднять себя выкупом коннетабля. Господин Бертран послал меня к своей жене, мадам Тифании Рагенэль, у которой хранится сто тысяч экю коннетабля и которая внесет их за своего мужа.

— Как я рад, мой дорогой шевалье, — просияв, заметил Карл, — что он не только славный воин, но и мудрый казначей. Я бы в это не поверил. Сто тысяч экю!.. Ну и ну, да он богаче меня. Так пусть он ссудит мне эти семьдесят тысяч флоринов. Я ему быстро их верну… Но ты-то веришь, что у него есть эти деньги? А если у него их не осталось?

— Почему же, сир?

— Потому, что госпожа Тифания Рагенэль очень ревниво относится к славе своего мужа и ведет себя в родных краях как щедрая и богатая дама.

— Но сир, на тот случай, если у нее больше не осталось денег, добрый коннетабль дал мне другое поручение.

— Какое именно?

— Объехать всю Бретань, возглашая: «Коннетабль — пленник Черного принца, соберите за него выкуп, мужчины Бретани! А вы, женщины Бретани, прядите!»

— Ну что ж, — оживился король, — я дам тебе один из моих стягов и троих рыцарей, чтобы ты провозглашал этот клич по всей Франции! Но, — прибавил Карл V, — делай это лишь в самом крайнем случае. Возможно, что мы и здесь сможем поправить беду под Наваррете. Какое гнусное название. Это слово «Наварра» всегда приносит горе каждому французу.

— Это невозможно, сир, вскоре вы, вероятно, увидите здесь беглеца, короля Энрике де Трастамаре. Англичане станут трубить о победе во все гасконские трубы, а потом, наконец, эти несчастные, израненные, нищие бретонцы вернутся на родину, всем рассказывая о горькой своей участи.

— Да, это верно! Поезжай же, Молеон, и если ты увидишь коннетабля…

— Я увижу его.

— Передай, что ничего не потеряно, если он снова вернется ко мне.

— Сир, он мне велел сказать вам еще кое-что.

— Что же именно?

— Храбрец Бертран; значит, он еще шутил в эту жуткую

— Передай королю, шепнул он мне, что наш план осуществляется, что много французских крыс сдохло на испанской жаре, не сумев к ней привыкнуть.

минуту?

— Он по-прежнему тверд, сир, и столь же прекрасен в поражении, сколь велик в победе.

Аженор простился с королем Карлом V, пожаловавшим ему триста ливров, — роскошный дар, который Аженор потратил на покупку двух добрых боевых коней, заплатив за каждого по пятьдесят ливров. Он дал десять ливров Мюзарону, который, придя в полный восторг и спрятав их в кожаный пояс, обновил свой гардероб на Суконной улице. На улице Оружейников Аженор также купил шлем новой конструкции — забрало в нем защелкивалось на пружину — и подарил его оруженосцу, голове которого не раз доставалось от сарацин.

Этот полезный и приятный подарок придал Мюзарону еще более бравый вид и вызвал у оруженосца умиленную гордость тем, что он служит настоящему дворянину.

Они двинулись в дорогу . Как прекрасна была Франция! Было так приятно чувствовать себя молодым, сильным, храбрым, любить, быть любимым, иметь в ленчике седла сто пятьдесят ливров и носить новенький шлем, и поэтому Молеон полной грудью вдыхал свежий воздух, а Мюзарон подпрыгивал в седле, выпячивая грудь, словно жандарм; Молеон как будто хотел сказать: «Посмотрите на меня, я люблю самую красивую девушку Испании», а Мюзарон как бы говорил: «Я видел мавров, битву при Наваррете, и на голове у меня шлем за восемь ливров, купленный у Пуането, на улице Оружейников».

В таком радостном настроении прекрасно одетый Аженор подъехал к границе Бретани, где он попросил у владетельного сеньора Жана де Монфора разрешения нанести в его землях визит госпоже Рагенэль и провести сбор денег, необходимых для выкупа коннетабля.

Задача Мюзарона, всегдашнего посредника Аженора, была весьма деликатна. Граф де Монфор, сын старого графа де Монфора, который вместе с герцогом Ланкастерским вел войну против Франции, затаил злобу на Бертрана, главного виновника снятия осады Динана; но, узнав о несчастье Бертрана, молодой граф де Монфор забыл о своей вражде (мы уже отмечали, что та эпоха была временем доблестных поступков и благородных сердец).

— Разрешу ли я сбор денег? — воскликнул он. — Напротив, я требую этого. Пусть на моих землях собирают ту подать, какая потребуется. Я не только желаю видеть коннетабля свободным, но и хочу, чтобы он, вернувшись в Бретань, стал моим другом. Наша земля горда тем, что именно здесь он появился на свет.

Произнеся эту речь, граф с почестями принял Аженора в своем доме, преподнес ему подарок, полагающийся каждому посланцу короля, и, дав ему почетный эскорт, велел препроводить к госпоже Тифании Рагенэль, которая жила в Ла-Рош-Дерьен, в одном из владений семьи Дюгекленов.

Дочь виконта Робера Рагенэля, сеньора Ля Белльер, человека редких достоинств, Тифания Рагенэль была одной из тех образцовых супруг, которых судьба посылает героям лишь тогда, когда либо Бог ниспосылает на одну семью все свои бесценные дары, либо когда заслуги одного супруга обычно полностью затмевают заслуги другого.

Молодую Тифанию Рагенэль бретонцы прозвали волшебницей. Она разбиралась в медицине и астрологии; это она, к великому изумлению встревоженных бретонцев, предсказала Бертрану победу в двух прославленных сражениях; именно она, когда Бертран уставал от войны и желал отдохнуть в своих владениях, снова подвигала его своими советами и предсказаниями на героическую жизнь, благодаря которой он добывал богатство и немеркнущую славу. Ведь вплоть до войны, которую вел Карл де Блуа против Жана де Монфора — во время этой войны Бертран и был призван командовать армией, — бретонский герой имел возможность проявить свои силы, умение и несгибаемое мужество лишь в качестве непобедимого бойца на турнирах и главного сборщика налогов.