Александр Дюма - А. Дюма - Собрание сочинений. Том 17. Бастард де Молеон 1994.

Она резко повернулась к Аиссе, с тревогой следившей за каждым ее движением.

— Ну, девушка, ты, у кого такой чистый взгляд, что кажется, будто в твоих зрачках светится душа, ответь другой женщине, несчастнейшей из смертных, есть ли у тебя гордость? Завидовала ли ты иногда блеску моего благополучия? В жуткие часы ночи не был ли твоим советчиком злой ангел, который, отвращая тебя от любви, подталкивал к честолюбию? О Боже, отвечай же! И помни, что вся моя судьба зависит от того, что ты скажешь. Ответь мне, как на исповеди, знала ли ты хоть что-нибудь о похищении, подозревала ли о нем, надеялась ли на это?

— Неужели это вы, госпожа, добрая моя покровительница, — ответила Аисса с печальным и кротким видом, — вы, видевшая, как я лечу на встречу с моим возлюбленным с такой пылкой радостью, спрашиваете меня, надеялась ли я ехать к другому?

— Ты права, — нетерпеливо перебила донья Мария, — но твой ответ, который, наверное, говорит о непорочности твоей души, все-таки кажется мне уловкой. Видишь ли, моя душа не так чиста, как твоя, ее смущают и потрясают все страсти на свете. Поэтому я и повторяю мой вопрос: честолюбива ли ты? Сможешь ли ты, потеряв свою любовь, утешиться надеждой получить взамен богатство… трон?

— Госпожа, я не красноречива и не знаю, сумею ли я успокоить ваше горе, — с дрожью в голосе ответила Аисса, — но Богом вечно живым, будь он моим или вашим, я клянусь, что если я окажусь во власти дона Педро, а он захочет навязать мне свою любовь, — клянусь вам, у меня будет либо кинжал, чтобы пронзить себе сердце, либо перстень, как у вас, чтобы принять смертельный яд.

— Перстень, как у меня? — воскликнула донья Мария, живо отпрянув назад и пряча под плащом руку. — Значит, тебе известно…

— Да, ведь во дворце все шепчутся о том, что вы, преданная королю дону Педро, боитесь попасть в руки его врагов, когда он проиграет войну, и всегда носите с собой в перстне смертельный яд, чтобы в случае надобности избавиться от врагов… Кстати, таков и обычай моего народа, ради моего Аженора я буду столь же храброй и такой же преданной ему, как вы преданы дону Педро. Я умру, если увижу, что с ним что-то случилось.

Донья Мария с неистовой нежностью сжала руки Аиссы и даже поцеловала ее в лоб.

— Ты великодушное дитя! — воскликнула она. — И твои слова подскажут мне мой долг, если только мне не придется защищать в этом мире нечто более святое, чем моя любовь…

Да, я должна буду умереть, потеряв мое будущее и мою славу, но кто тогда защитит этого неблагодарного труса, которого я по-прежнему люблю? Кто спасет его от позорной смерти, от еще более позорного краха? У него нет друга, у него есть тысячи жестоких врагов. Ты не любишь его, ты не уступишь ничьим уговорам. Вот все, чего я желаю, ибо всего остального я страшусь. Вот я и успокоилась. Теперь я точно знаю, что мне следует делать. Еще до завтрашнего утра в Испании произойдут перемены, о которых заговорит весь мир.

— Сеньора, не уступайте гневным порывам своей отважной души, — попросила Аисса. — Не забывайте, что я совсем одна, что вся моя надежда, все мое счастье зависят лишь от вас и вашей помощи.

— Я помню об этом, — ответила донья Мария, — горе очистило мою душу, во мне не осталось себялюбия, ведь во мне больше нет прошлой любви. Послушай, Аисса, для себя я все решила и иду к дону Педро. Поищи в украшенном золотом ларце, что стоит в соседней комнате, там должен быть ключ. Это ключ от потайной двери, ведущей в покои дона Педро.

Аисса сбегала в соседнюю комнату и принесла ключ, который взяла Мария.

— Значит, сеньора, я останусь одна в этом печальном жилище? — спросила девушка.

— Я нашла для тебя неприступное убежище. Здесь они смогут до тебя добраться, но в самом конце той комнаты, откуда ты принесла ключ, есть еще комнатка, она без окон, с одним входом. Я запру тебя там, и ты будешь вне опасности.

— Запрете меня? О нет! Одной мне будет страшно.

— Дитя, ты же не можешь пойти со мной, ведь ты боишься, что именно король причинит тебе зло. Поэтому, не бойся! Я же буду с ним.

— Вы правы, — согласилась Аисса. — Да, сеньора, будь по-вашему, я подчиняюсь и буду ждать… Но не в этой темной и отдаленной комнате, — о нет! — а здесь, на подушках, на которых вы отдыхали, здесь, где все будет напоминать мне о вас и вашем покровительстве.

— Да, тебе надо отдохнуть.

— Я не нуждаюсь в отдыхе, сеньора.

— Поступай как знаешь, Аисса, но в мое отсутствие все время моли Аллаха, чтобы он принес мне победу, ибо в этом случае ты открыто и без боязни отправишься в путь, который приведет тебя в Риансерес, и завтра, покидая меня, ты сможешь сказать себе: «Я еду к своему супругу, и нет на земле сил, что разлучат меня с ним».

— Благодарю вас, сеньора, благодарю! — воскликнула девушка, осыпая поцелуями руки своей великодушной подруги. — О, обещаю вам, я буду молиться! Я уверена, что Аллах услышит меня.

В те минуты, коща молодые женщины нежно прощались друг с другом, из внутреннего дворика можно было заметить, что из-под веток апельсинных деревьев осторожно высунулась голова соглядатая, который в непроницаемой темноте расположился прямо напротив галереи.

Голова, скрытая густой листвой, была неподвижна.

Донья Мария покинула девушку и легкими шагами направилась к потайной двери.

Соглядатай, не шелохнувшись, повернул большие, казавшиеся белыми глаза в сторону доньи Марии, увидел, как она проникла в таинственный коридор, и прислушался.

Действительно, звук открываемой двери, заскрипевшей на проржавевших петлях, был слышен и на другом конце галереи, и голова тут же скрылась в листве, словно змея, которая юрко сползает по дереву.

Это был сарацин Хафиз, который скользнул по гладкому стволу лимонного дерева. Внизу его поджидала какая-то темная фигура.

— Что случилось, Хафиз? Почему ты уже слез? — послышался голос.

— Да, господин, ведь в комнате мне больше нечего было высматривать, донья Мария вышла.

— Куда она пошла?

— Направо, в другой конец галереи, и там исчезла.

— Исчезла! О, клянусь священным именем Пророка, она открыла потайную дверь и отправилась к королю. Мы пропали.

— Вы же знаете, сеньор Мотриль, что я лишь исполняю ваши приказы, — побледнев, сказал Хафиз.

— Хорошо, иди со мной в королевские покои: в этот час там все спят, и стража и придворные. Из патио короля ты заберешься по дереву к его окну, как сделал здесь, и будешь подслушивать там, как подслушивал здесь.

— Есть более простой способ, сеньор Мотриль… вы сами сможете все услышать.

— Какой же… Говори скорей, о великий Аллах!

— Тогда идите за мной… Из патио я по колонне заберусь на галерею, к окну, влезу в него и сумею проскользнуть к задней двери, которую открою вам. Таким образом, вы сможете свободно слышать все, о чем дон Педро и Мария Падилья будут говорить или уже говорят.