Джон Голсуорси - Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 13

Бывший № 299 нагнулся, и слепой ощупал его лицо кончиками пальцев.

— Высокие скулы, глаза сидят глубоко, надбровья совсем особенные, лоб невысокий, волосы густые. От скул идут вниз две впадины, нос тонкий, с горбинкой, подбородок острый. Усов нет. Вы улыбаетесь, не так ли? А зубы у вас свои? Надо вам сказать, вы замечательная модель. Я не всегда делаю Христа с бородой. Как вам угодно, чтобы он висел или нес крест?

— Как хотите. А свое лицо вы когда-нибудь копировали?

— Не для него. Вот для героев и государственных деятелей я гожусь. Свое лицо я придал капитану Скотту. У меня тип лица более задиристый, а у вас оно суровое и немного пронзительное, подходит для святых, мучеников и им подобных. Я еще разок пройдусь по вашему лицу, тогда мне будет все ясно. Так — острый кадык, одно плечо слегка перекошено, уши немного торчат. Вы довольно высокий и худой, да? При ходьбе выбрасываете ноги? Дайте на минутку вашу руку. Наверно, вы грызете ногти. Глаза голубые, а? И в середине такие светлые точки, да? Волосы у вас до того, как начали седеть, были рыжеватые, угадал? Ну, вот спасибо, очень вам обязан. А теперь, если желаете почитать, читайте, а я буду работать.

Бывший № 299 открыл книгу:

— «…Но вот однажды Гедлибергу не посчастливилось, он оскорбил проезжего, возможно, даже не подозревая об этом и уж, разумеется, не жалея о содеянном, ибо Гедлиберг был сам себе голова, и его мало тревожило, что о нем думают всякие чужаки. Однако на сей раз следовало бы сделать исключение, так как по натуре своей человек этот был зол и мстителен…»

— Ага! — воскликнул с чувством слепой. — Вот то-то и оно. Кстати, о чувствах, почему вы ко мне так по-дружески относитесь, позвольте вас спросить?

— Я могу на вас смотреть, мой друг, а вы меня не видите.

— Ха! А как у вас со всеми остальными?

— Они могут смотреть на меня, а я могу их не видеть.

— Понятно! Мизантропия. Есть причины для этого?

— Тюрьма.

— Ого! Изгнанник, отвергнутый людьми.

— Скорее наоборот.

Слепой перестал резать и выдалбливать.

— Я люблю независимость, — сказал он. — Мне нравится человек, который способен идти своим путем. Наблюдали когда-нибудь кошек? Люди большей частью подобны собакам, и редко попадается человек, похожий на кошку. А за что вы попали туда? Не слишком бесцеремонный вопрос?

— Я медик.

— Вот как! Скажите, что принимать, когда жжет под сердцем?

— А это смотря отчего жжет.

— Понимаю, что вы хотите сказать. Когда я стал слепнуть, у меня ужасно жгло в сердце. Но я перетерпел это. Что толку? Хуже этого уже не бывает, и потому чувствуешь себя вроде как застрахованным.

— Вы правы, — сказал бывший № 299 и встал.

Слепой повернулся к нему.

— Вы сейчас улыбаетесь? — спросил он. — Дайте мне, пожалуйста, еще раз ощупать ваше лицо, когда вы улыбаетесь, а?

Бывший № 299 нагнулся к его протянутым пальцам.

— Да, — сказал слепой, — то же самое с вами. Коснулись дна. Когда зайдете в следующий раз, я кое-что покажу вам, и, думаю, вам понравится. Спасибо за чтение.

— Когда вам надоест, скажите.

— Хорошо, скажу, — отозвался слепой и, сидя неподвижно, долго прислушивался к затихающим шагам своего гостя.

3

Канун рождества. Ночь ненастная, ветреная, льет дождь. По улице идет бывший № 299 на два ярда впереди жены, их сын следует на два ярда позади матери. В дверях, поджидая их, стоит закутанная в меха фигурка.

— Идем, милая. Прости, мы не могли не привести его.

— Конечно, вы должны были это сделать, Джек.

— Смотри, он даже не может идти с мамой рядом. Это болезнь. Сегодня он отправился в церковь и в течение всей проповеди не сводил глаз со священника. Бедняга викарий еле выдержал.

— А о чем была проповедь?

— О братской любви. Мама говорит, что он это делает не нарочно, но это похоже на взгляд… как назывался тот зверь, у которого был такой страшный взгляд?

— Василиск. Я пыталась, Джек, поставить себя на место твоего отца. Он там, наверное, кровавые слезы с кровью глотал, а всякие хамы помыкали им, как собакой, и это почти три года! Если тебя не сломят, так станешь на людей не похож. И все же это лучше, чем если бы он вышел оттуда и пресмыкался.

— Может быть. Осторожнее — дождь! Дай-ка я подыму твой капюшон, милая.

И шум дождя заглушает шепот.

А в прихожей, в дверях ярко освещенной комнаты под пучком омелы стоит девушка с пушистыми волосами.

— Счастливого рождества, папа!

— Спасибо. Поцеловать тебя?

— Как хочешь. Мамочка, милая! Хелло, Джек, Мэйбл! Входите! Родди, возьми у папы пальто.

— Как поживаете, сэр? Ужасная погода.

— Одно из преимуществ тюрьмы: нас никогда не беспокоила погода. Там тоже вывешивали надписи в веночках из ягод остролиста: «Мир и Добро». Очень мило! Христианство — великолепная мистификация, не правда ли?

И опять четверо идут по улице. Звонят колокола, призывают верующих на ночное рождественское богослужение.

— Ну и вечерок!

— Джек, дай им уйти подальше — еще услышат.

— Хуже некуда! Да он хоть кого изведет! Я думал, после выпивки он станет приятнее. Он ведь очень много выпил.

— Еще несколько дней осталось терпеть, а там…

— Ты согласна с мамой, Мэйбл, что он делает это не намеренно?

— Конечно, согласна.

— Как он сидит и улыбается! Ушел бы себе в пустыню и там улыбался!

— А может быть, он уже там…

4

— Это вам, — сказал слепой. — Все, что я могу сделать в моем положении. С крестом пришлось повозиться. Боюсь, немного тяжеловат. Но я думаю, что вы не взыщете.

— Да это настоящий шедевр!

— Серьезно? — спросил слепой. — Можно еще подправить красками. Тогда он станет больше похож на человека.

— Обязательно это сделаю.

— Я бы оставил лицо и крест некрашеными. Но волосы, одежда и кровь из-под тернового венца — все это выиграет, если немного подкрасить. Ну, а как поживает человек, который совратил Гедлиберг?

Бывший № 299 открыл книгу.

— «…Гудсон оглядел его с головы до пят, точно отыскивая на нем местечко погаже, и сказал: «Так вы, значит, от комиссии по расследованию?» Солсберри отвечает, что примерно так оно и есть. «Хм! А что им нужно подробности или достаточно общего ответа?» «Если подробности понадобятся, мистер Гудсон, я приду еще раз, а пока дайте общий ответ». «Ну, хорошо, тогда скажите им, пусть убираются к черту. Полагаю, этот общий ответ их удовлетворит. А вам, Солсберри, советую: когда придете за подробностями, то захватите корзинку, а то в чем вы потащите домой свои останки?»

Слепой засмеялся от удовольствия.

— Эх! Люблю я этого Твена. Хорошее чувство юмора — ничего приторного.

— Хинин и собачий лай?

— Собачий лай, да и хватка тоже, — сказал слепой. — А что вы сами думаете о человеке?

— Мало или ничего.