Джон Голсуорси - Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 13

— А! Это вы.

Изысканное произношение в нос звучало успокоительно; в конце концов Дикон — джентльмен. Он обернулся и протянул руку.

— Я только что был у Маркема Мэйса. Быть может, вам удалось заинтересовать кого-нибудь вашим предложением?

Слабая улыбка была ему ответом.

— У вас здесь слишком много воды. Керситер утвердительно кивнул.

— Да, — сказал он. — Но я был в Аризоне. Там с водой делают чудеса.

— Я взял билет обратно. Почему бы вам не поехать и не убедиться самому?

— Поехать в Австралию? — засмеялся Керситер. — Что за фантазия! Боюсь, что я слишком занят.

Занят? Скорее наоборот, если принять во внимание безнадежно севший на мель «Рангунский Т. И. С.». Разве это не подходящий случай для того, чтобы, подобно Наполеону, одним ударом распахнуть готовые захлопнуться врата Судьбы? И он стоял, созерцая темно-синюю рубашку и желтое лицо, — в ярком свете дня они казались синее и желтее прежнего.

— Сколько это займет времени? — спросил он вдруг.

— Если ехать поездом через Сицилию, вы сможете вернуться через пять месяцев. Песчаные бури кончатся до вашего приезда. Вот смотрите! — Он вытащил из нагрудного кармана старую карту и расстелил ее на покрытом кофейными пятнами мраморном столике. На его губах и бороде Керситер заметил маленькие пятнышки, тоже вроде пятен от кофе, а когда они оба плечом к плечу склонились над картой, он почувствовал какой-то тошнотворный запах.

— Вот Барагавулла, — сказал Дикон. — От нее до моего дома два дня пути, а до того места еще пять дней пути на юг. Это в ста пятидесяти милях от моря, примерно вот здесь. — Он ткнул пальцем в точку, возле которой не было никакого названия. — Кругом пустыня — ни единой фермы, ни единого дерева, ни единого колодца — ровно ничего. Чистый песок да кое-где низкорослый кустарник.

— И так все время?

— На сотни миль. Это в самом центре пустыни.

— Что за страна!

— Да, страна потрясающая. — Голос звучал словно откуда-то издалека.

Керситер поднял глаза. Собеседник его был до такой степени поглощен своей «потрясающей страной», что он едва осмелился задать вопрос:

— Вы пытались хоть раз подсчитать издержки?

— Нет, — отвечал тонкий невыразительный голос, звучавший слегка гнусаво. — Я не инженер.

— М-д-а-а, — протянул Керситер. Предложение казалось слишком уж несуразным; не было ни малейшего смысла над ним задумываться. А его собеседник продолжал:

— Я вижу, как эта проклятая страна зеленеет травою, вижу землю, текущую молоком и медом, вижу, как на терновнике зреют гроздья винограда, а на чертополохе — винные ягоды. Вот толкуют о всяких преобразованиях, но что такое преобразование человеческой души по сравнению с преобразованием земли? Душа проделывает свои жалкие трюки и уходит, а земля остается и рождает тела, без которых нет никаких душ.

Керситер надел шляпу. Что за странный способ говорить о необходимости развития промышленности!

— До свидания, — сказал он.

— Всего! Мой пароход уходит тридцатого. Он называется «Олла Подрида». Вы можете сесть на него в Суэце.

Керситер вышел, бормоча себе под нос: «Как бы не так!»

Возвращаясь подземкой в Сити, он начал прикидывать. Общее собрание акционеров «Рангунского Т. И. С.» состоится только через семь месяцев; до этого ничего особенного не произойдет. «Если появятся деньги… — подумал он. — Впрочем, появятся они или не появятся, совершенно не зависит от того, буду ли я здесь или нет». Разумеется, он будет здесь.

Идя от станции подземки у Английского банка в свою контору, он почувствовал нечто вроде тошноты — столько людей, и все бегают взапуски, достают деньги! О! Он бы дорого дал за солнце, за близость к Природе! Солнце отсутствовало, но Природа была не так уж далеко.

Маленький Уотнот схватил насморк.

— Акции ни с места, сэр, ни с места, — сказал он.

— Знаю, — с досадой отвечал Керситер. — В этой стране нет денег. Я не собираюсь сидеть здесь и ждать, пока корабль пойдет ко дну, Уотнот. Я хочу попытаться достать денег в Австралии. Там у них лучше развито чувство воды.

Маленький Уотнот чихнул; этот человечек ни дать ни взять кролик! Керситер недолго оставался в конторе. Он нигде не оставался долго, и в последующие дни его охватило какое-то неуемное беспокойство. Где бы он ни был — на холостяцкой ли своей квартире в Вестминстере, в конторе или на поле для игры в гольф, — ему все время хотелось уйти куда-нибудь в другое место. Он страстно мечтал очутиться среди людей с широкими взглядами на жизнь или в одиночестве, чтобы кругом не было ни души. Он покупал книги о воде и ошарашивал своих знакомых вопросами вроде: «Допустим, что скорость течения составляет двенадцать миль в час. На сколько футов вода поднимется вверх без применения посторонней силы, если опустить в нее девятидюймовую трубу?»

Когда они отвечали: «Фута на два», — он взглядывал на них с явным отвращением. Ему казалось, что его соотечественники достойным сожаления образом погружены в повседневную борьбу за свое неприятное существование. Британская империя никогда не представлялась ему такой огромной — и ведь вся она стоит на воде! Не то чтобы он хоть на минуту вспомнил об этом неприкаянном человеке и об его несуразном предложении. Нет, он думал о «Рангунском Т. И. С.» и все больше проникался уверенностью в том, что деньги для него можно достать в Мельбурне, Сиднее, Брисбейне, Аделаиде и Перте. Нет никакого смысла торчать здесь, ожидая конца!..

Он сел на «Оллу Подриду» в Суэце. Просматривая список пассажиров, он надеялся, что ему не придется увидеть того мечтателя. Он нашел его фамилию среди пассажиров второго класса. Итак, если немножко постараться, он его не увидит, ибо, как и подобает человеку, который занимается добыванием денег, сам он ехал первым классом, и в списке, составленном в Марселе, его фамилия не значилась. Яркий солнечный свет, масса воды кругом, рекомендательные письма в кармане — он чувствовал себя легко, беспечно, и все более твердо верил, что деньги будут — стоит лишь попросить. В Коломбо он сошел на берег, гулял по Коричным Садам, смотрел, как прямо на глазах растет манговое дерево. В эту ночь Керситер не мог заснуть от жары, и когда он, слегка опьянев от доносившегося с берега пряного аромата, стоял на палубе, облокотившись о поручни, возле него раздался голос: «Вы впервые видите Южный Крест?» Желтее обычного и, пожалуй, столь же неприкаянный, в своей неизменной темно-синей рубашке, этот субъект облокотился о поручни рядом с ним. Это было похоже на конец или начало какого-то сна, и Керситер крепко закусил мундштук трубки.

— На него надо смотреть из пустыни — там с ним как-то веселее. Значит, вы все же решили поехать со мной взглянуть на воду?