Джон Голсуорси - Джон Голсуорси. Собрание сочинений в 16 томах. Том 15

Высокий юноша. Предатель!

Ремесленник. Штрейкбрехер!

Человек средних лет. Расстрелять — и все! Он помогает врагам родины.

Mор. Неужели вы не понимаете, что эти горцы защищают свои дома?!

Два голоса. Слушайте, слушайте!

Их насильно заставляют замолчать.

Высокий юноша. Шут гороховый!

Мор(с внезапной яростью). Защищают свои дома! А не накидываются толпой на безоружных людей.

Стил снова тянет его за руку.

Хулиган. Заткнись, не то мы тебя пристукнем!

Мор(вновь обретая хладнокровие). Ага! Ну что ж, пожалуйста! Да вы этим нанесли бы такой удар по всякой подлой, трусливой толпе, какого наше поколение не забудет!

Стил. Ради бога, сэр!

Мор(вырывая руку). Ну что же вы?

Начинается яростный натиск толпы, но несколько человек, стоявших впереди, падают, прижатые к нижней ступеньке, и не дают пройти остальным. Толпа отступает. Недолгое затишье, во время которого Мор спокойно смотрит на них сверху вниз.

Язвительный голос. А язык у него неплохо подвешен! Экий говорун!

Несколько ореховых скорлупок и кусок апельсинной корки летит Мору прямо в лицо. Он не обращает на это внимания.

Грубый голос. Так его! Расшевелите его еще немножко!

От презрительной улыбки Мора издевательский смех замирает и сменяется гневом.

Высокий юноша. Изменник!

Голос. Что ты там застыл, как заколотый боров?

Хулиган. Давай тащи его оттуда вниз! (Осмелев от шумного одобрения, которыми были встречены эти слова, он хлестнул Мора ремнем по ногам.)

Стил бросается вперед. Мор, протянув руку, отводит его назад и снова обращает спокойный и пристальный взгляд на толпу; от сознания того, что это молчание расстраивает их планы, людей охватывает ярость.

Толпа. Говори или слезай! Сойди оттуда! Убирайся прочь, вон, или мы тебя заставим! Давай, живо!

Мор остается недвижным.

Юноша(улучив минуту, когда в толпе замешательство). Я заставлю его говорить! Глядите!

Он выскакивает вперед и плюет Мору прямо на руку. Мор отдернул руку, как будто его ужалили, но затем продолжает стоять так же спокойно, как и раньше. Легкий взрыв смеха угасает и сменяется дрожью отвращения, вызванной таким поступком. Но при взгляде на презрительное лицо Мора чувство стыда сменяется у них новой вспышкой ярости.

Высокий юноша. Катись отсюда! А то получишь…

Голос. Уноси свою харю подальше.

Хулиган. Дай-ка я вдарю ему!

Два брошенных камня попадают в Мора. Он шатается и чуть не падает, но снова выпрямляется.

Голос девицы. Как не стыдно!

Дружеский голос. Браво, Мор! Держитесь!

Хулиган. А ну-ка, подбавь ему еще!

Голос. Нет!

Голос девицы. Оставьте его в покое! Пошли, Билли, нечего тут больше глазеть!

Все еще не отрывая глаз от Мора, толпа погружается в неловкое молчание, нарушаемое лишь шарканьем ног. Затем огромный чернорабочий в переднем ряду поворачивается и прокладывает себе путь в толпе.

Чернорабочий. Оставьте его, ребята!

С угрюмым и пристыженным видом толпа постепенно расходится; переулок пустеет.

Мор(как бы приходя в себя от оцепенения, вытирает руку и отряхивает костюм). Ну что ж, Стил, пошли!

И в сопровождении Стила он спускается по ступенькам и уходит. Проходят два полисмена, замечают разбитый фонарь. Один из них останавливается и начинает что-то записывать в записную книжку.

З а н а в е с

КАРТИНА ВТОРАЯ

Спальня Кэтрин: комната, панелированная светлым деревом. Свет от четырех свечей падает на Кэтрин, которая сидит перед серебряным зеркалом, поставленным на старинный дубовый туалетный столик, и расчесывает волосы. Дверь налево приотворена. У стены возле окна стоит еще одно дубовое кресло. В окно видна голубая ночь и туман, стелющийся по деревьям; лишь там и сям в лунном свете маячат темные массы ветвей. Когда занавес поднимается, Кэтрин прислушивается, застыв со щеткой в руке. Она снова начинает причесываться, потом, отложив щетку, берет пачку писем из ящика туалета и начинает читать. За приотворенной дверью слышен голос Олив.

Олив. Мамочка, я проснулась!

Но Кэтрин продолжает читать, и Олив в длинной ночной рубашке прокрадывается в комнату.

(Подойдя к Кэтрин, смотрит на ее часы.) Без четырнадцати минут одиннадцать.

Кэтрин. Олив, Олив!

Олив. Я только хотела посмотреть, который час. Я никогда не могу уснуть, если я стараюсь; понимаешь, ну, просто ничего не получается! Мы уже победили?

Кэтрин качает головой.

О! А я нарочно помолилась лишний разок, чтобы в вечерних газетах напечатали о победе. (Крутясь около матери.) Папа приехал?

Кэтрин. Нет еще.

Олив. Ты ждешь его? (Зарывается лицом в волосы матери.) У тебя такие хорошие волосы, мамочка. Особенно сегодня.

Кэтрин роняет щетку и смотрит на дочь почти с тревогой.

Папы сколько времени не было?

Кэтрин. Полтора месяца.

Олив. А кажется, что сто лет, правда? И он все время выступает с речами?

Кэтрин. Да.

Олив. И сегодня тоже?

Кэтрин. Да.

Олив. В тот вечер, когда здесь был человек с совсем лысой головой — ты знаешь, мамочка, тот, который так здорово чистит зубы, — я слышала, как папа говорил на ветер. А ветер разбил бокал. Папины речи, должно быть, хорошие, правда?

Кэтрин. Очень.

Олив. Как-то странно: ветра ведь нельзя увидеть!

Кэтрин. Говорить на ветер — это образное выражение, Олив.

Олив. А папа часто так говорит?

Кэтрин. Теперь да.

Олив. А что это значит?

Кэтрин. Это значит, что он говорит перед людьми, которые не хотят его слушать.

Олив. А что же они делают, если не слушают?

Кэтрин. Его хотят слушать только некоторые люди, а потом собирается большая толпа и старается помешать ему говорить; или они подстерегают его на улице, и швыряют в него разные предметы, и визжат, и свистят.

Олив. Бедный папочка! А эти люди, которые швыряют предметы, они на нашей стороне?

Кэтрин. Да, но только это грубые люди.

Олив. А зачем он все говорит и говорит? Я бы не стала.

Кэтрин. Он считает, что это его долг.

Олив. Перед ближними или только перед богом?

Кэтрин. И перед богом и перед ближними.

Олив. А-а… А это его письма?

Кэтрин. Да.

Олив(читает письмо). «Моя любимая!» Он всегда называет тебя своей любимой, мамочка? Это очень красиво, правда? «Я буду дома завтра вечером около половины одиннадцатого. Пламя чисти-ли-ща перестанет пылать на несколько часов…» Что такое пламя чи-стилища?