Виктор Ардов - С подлинным верно

Агрегатик, милый, не погуби!.. Детишки малые: старшему только-только «Москвича» купил… Дочь замуж выдаю, приданое готовим. Ну хоть до свадьбы задержи, ну сломайся там, напутай… К тебе же никакой статьи применить нельзя!.. Агрегатик, милый, ну не хочешь взятку, сделаем культурненько: говорят, ты в шахматы играешь. Давай так: одну партию на крупный интерес. Те же пять тысяч. Я тебе проигрываю, и тогда никакая ревизия… А? А?.. Молчит. Молчит проклятый! Ну хочешь, я тебя на свой счет в Сочи отвезу?.. Специальный вагон, три путевки на Ривьере: на одной койке тебе не разместиться… На руках каждый день буду носить на пляж… Нет, пожалуй, заржавеешь от купания… А девушки какие там — в Сочи. Хоть ты и агрегат, а ошалеешь. И все наши будут. Вечеринку сделаем. Вино «Кинзмараули». Цитрусы. Бананы. Приладим к тебе же проигрыватель — Вертинский, Лещенко, Шульженко… ( Поет .) «О любви не говори, о ней все сказано…» А? Молчит. И чем его теперь расколоть, чтобы он пошел мне навстречу?!.. А если, на самом деле, расколоть вдребезги! Еще того хуже. Так получу десятку за липу в отчетности, а так — покушение на социалистическую собственность…

Слушай, агрегат, я с тобой последний раз, как с человеком, говорю: ты — мне, я — тебе. А если нет, тогда берегись! Себя не пожалею, уйду на все двадцать пять лет, но я тебе твои электроны-проводоны попорчу! Ну? Молчишь?!.. Пеняй на себя!.. ( Замахнулся, ударил кулаком .)

Звонок тревоги. Человек мечется по сцене.

Идут! Бегут! Пропал я… схватят, как пить дать схва…

Шаги и голоса за сценой. Человек мечется еще быстрее.

Занавес

Из-за занавеса слышен нарастающий шум. Истошный вопль человека. Тени мелькают сквозь легкую ткань занавеса. Видно, как ловят человека. Пока внимание зрителей отвлечено, на авансцене у портала появилась кровать. На ней лежит под одеялом человек. Он начинает ворочаться и кричать. Постепенно затихает шум за занавесом. Исчезли метавшиеся там фигуры.

Человек ( еще во сне кричит ). У, проклятый агрегат! Пустите меня! Он все врет! Я ему ничего не давал… Это — не мои деньги… Обыщите его, у него сзади в счетном устройстве еще спрятаны аккредитивы и валюта!.. Он со всех берет! ( Проснулся, поднялся на кровати .) А? А? Что? Кто кричит? Где этот агрегат чертов?!.. Фу, я, оказывается, спал… Неужели приснилось? ( Кричит за кулисы .) Маня, который час? Маня, я никуда не уходил? И у нас не был этот… ну, агрегат? А? Не был? Ну слава богу…

Конец

— Я знаю: я, конечно, сам виноват. Характер у меня чересчур мягкий. И плюс я очень любил эту Ваву… А ее мамаша мне сказала прямо:

— Моя дочь выйдет замуж исключительно церковным браком. Вы это учтите, молодой человек.

Я ей тогда же ответил:

— Я же ж комсомолец. Как же я могу идти венчаться в церковь?

А она:

— И пожалуйста. Я против ничего не имею. Можете потом в партию входить, я всецело — за. Но это — потом. А сперва будьте любезны — «Исайя, ликуй!..»

Так в церкви поют при венчании. Мне это потом пришлось выслушать своими ушами… Правда, не до конца…

Ну, безусловно, я пытался уговорить Ваву расписаться со мною в загсе, минуя церковь. Но Вава чересчур уважает свою мамочку и боится ее. Она проплакала пять суток подряд— Вава, но от религиозных предрассудков не отказалась. И тогда я, в порыве страстной любви к Ваве, совершил роковую ошибку: дал согласие на венчание в церкви. Тем более будущая теща мне пошла навстречу. Она заявила:

— Пожалуйста, никакой такой помпы мы делать не будем. И вы можете скромненько прийти в церковь сами по себе, как будто гуляя… А уж потом — ищи-свищи: был обряд, не был — никто толком не будет знать.

Нет, я, безусловно, не стал на такую позицию. Но я очень хотел соединиться с любимой девушкой, тем более, что я не знал, какая она есть глубокая мещанка с мелкобуржуазной психологией. Она же от меня после сама отказалась, когда… Ну ладно, изложу по порядку.

Как мы договорились, по традиции невесту в кисейной фате повезли в церковь на легковой автомашине, при искусственных цветах на голове и букете настоящих цветов в руках. А я должен был дойти туда отдельно, самым незаметным образом, пешком, не выделяясь среди прохожих, поскольку поселок у нас небольшой и все всё узнают моментально.

Вот, значит, я иду пешочком, делаю вид, что никуда не тороплюсь. Рассматриваю витрины в торговой сети, газеты на щитах, плакаты и так далее. Но направление имею на церковь. И надо же так, что на расстоянии двух домов от церкви я встречаю секретаря нашей комсомольской организации Степана Вихрова. Именно его!.. Вихров мне говорит:

— Здорово, Воронкин, чем можешь порадовать? Что-то я тебя давно не видел. Сползаешь из актива в пассив? А?

Я выдавливаю из последних сил улыбку и бодрым голосом возражаю:

— Отнюдь. Я всегда — тут, всегда на подхвате. Это ты, секретарь, загордился, пренебрегаешь рядовыми комсомольцами…

Вихров меня хлопает по плечу:

— Валяй, валяй, обожаю критику снизу! Куда идешь?

При этих словах у меня в животе будто струна какая-то лопнула. И это только при одной мысли, что что будет, если Вихров узнает, куда именно я иду!.. Но я нахожу в себе силы ответить:

— А никуда… гуляю, пока начнется девятичасовой сеанс в клубе: у меня взяты билеты… эп…

— Ну погуляем вместе… Что ты сказал?

— Я?.. Я ничего не сказал… Это у меня икотка… то есть скорее — изжога…

— А мы с тобой сейчас газировочки тяпнем, оно и пройдет… Вон — тетка торгует…

А пока мы пьем газировку, к церкви подъезжает автомобиль с моей невестой. Вихров увидел, как выгружают Ваву с ее шлейфом, фатой и цветами, и говорит:

— Гляди, гляди, гляди: свадьба церковная! Идем туда поближе, интересно посмотреть: кто будет венчаться?!.. Что ты — с ума сошел — газировку пускаешь носом?! Дай я тебя постучу по спине, все пройдет!..

После того как я вновь получил способность дышать и произносить слова, я жалобно прошу у него:

— Зачем нам смотреть на свадьбу? Лучше пойдем это… погулять… может, зайдем в читальню, чтобы подковаться в смысле текущих событий или там актуальных цифр…

Но Степан меня просто тянет за собой к церкви:

— Пошли, пошли, давай скорее! Интересно же все-таки!

Не успел я вырваться от Степана, как меня перехватили так называемые шафера и поволокли в церковь, приговаривая:

— Ты с ума сошел!.. Куда ты пропал?! Невеста уже плачет… А теща… то есть мать новобрачной — она в такой ярости…

— Воронкин! Куда ты?! — с любопытством спросил Степан.

Я вырвался из рук шаферов, пробился обратно к нему и нашел в себе силы, хихикая, заявить: