Патрик Тейлор - Студент-медик из Дублина

— Все улажено. Я успел поговорить с мистером Гриром, он не возражает против наших планов. Просил передать вам привет…

— Мы учились вместе, — пояснил О’Рейли.

— …и обязательно позвонить ему в случае ухудшения. Тогда вашему подопечному понадобится операция.

— Трепанация?

Мистер Гупта кивнул:

— Возможно. Если кровотечение несильное, я могу сделать только трепанационное отверстие под местным наркозом, просверлить череп и выпустить кровь, но, если кровотечение серьезное или затяжное, мистер Грир вынет часть кости, уберет кровяной сгусток и зашьет артерию.

О’Рейли с трудом верилось, что нынешняя надежда и опора больницы — тот самый бесшабашный Чарли Грир его студенческих дней. Он покачал головой.

— Много времени понадобится на обследование?

— Примерно час. — Мистер Гупта посторонился, пропуская двух санитаров.

— Сэр, можно перевезти пациента в двадцать первую палату?

— Да, будьте любезны, — кивнул врач.

О’Рейли пожал вялую и холодную руку Донала.

— Все будет хорошо, Донал, — негромко пообещал он.

На подносе, который нес доктор О’Рейли, уместились тарелки с бифштексом, почками, брюссельской капустой, картофельным пюре и куском яблочного пирога. Кафетерий на нижнем этаже больницы прозвали «Пещерой». Пережевывая бифштекс, О’Рейли никак не мог отделаться от тревожных мыслей о Донале. Мистер Гупта знает, что делает, это очевидно. О’Рейли понимал, что ему вовсе незачем сидеть у кровати Донала и что его беспокойство ничего не изменит. Травмы головы непредсказуемы.

Какая досадная прореха обнаружится в ткани, образованной жизнью в Баллибаклебо, если что-нибудь случится с Доналом Доннелли! С этим азартным малым, помешанным на скачках и собачьих бегах, нападающим футбольной команды и капельмейстером местных волынщиков! Все в деревне любили этого невысокого парня со слегка выпирающими передними зубами.

Хорошо еще, что доктор медицины Чарльз Грир — опытный хирург; он справится с операцией, если она потребуется. Здоровяк Чарли с бычьим загривком и пальцами, похожими на сардельки, не производил впечатления человека, способного заниматься такими тонкими материями, как человеческий мозг. И тем не менее был одаренным нейрохирургом.

Фингал помнил Чарли еще непочтительным студентом, обладателем огненной копны волос. Фингал познакомился с ним в 1931 году, когда начал проходить основной курс. В школе медицины дублинского Тринити-колледжа, основанного еще в 1711 году, будущие врачи были обязаны получить диплом бакалавра после трех лет учебы.

В студенческие годы у Фингала и Чарли нашлось общее увлечение — регби. Оба играли в первом составе команды колледжа в высшей лиге Ирландии. Фингал рассчитывал таким образом сделать первый шаг к национальной сборной.

По методистскому колледжу Белфаста Чарли знал одного из своих однокурсников — невысокого, зеленоглазого, рано начинающего лысеть. Он умел играть на волынке и свистульке, мастерски управлял яхтой. Всякий раз, когда Фингал и Чарли затевали какую-нибудь шалость, третьим в их компании неизменно становился Дональд Кроми. Теперь Кроми служил главным хирургом здесь же, в больнице Королевы.

Втроем друзья штурмовали препятствия, вставшие у них на пути, — экзамены, лекции, практические занятия. А когда позволяло время, наведывались в дублинские пабы. В начале третьего курса, в октябре 1933 года, к ним присоединился еще один товарищ, уже посвятивший изучению медицины семь лет. Роберт Син-Джин Бересфорд принадлежал к числу «вечных студентов». Случайно или умышленно такие студенты периодически проваливались на экзаменах и были вынуждены начинать учебу заново. Про них говорили, что они проходят «удлиненный курс». Курс наук, который проходил Боб, был прямо-таки нескончаемым.

Светловолосый Боб в свои двадцать семь лет был крепким и коренастым. Взгляд голубых глаз пронизывал насквозь, нос хищно нависал над губами, вечно растянутыми в сардонической усмешке. Богатая тетушка завещала ему двести фунтов содержания в год, которые полагалось выплачивать до тех пор, пока Боб «продолжает изучать медицину». Сумма по тем временам была более чем внушительной. Боб владел квартирой в престижном районе, на Меррион-сквер, и разъезжал на «моррис-майноре».

Компания быстро сдружилась, товарищи попытались уговорить Боба выдержать следующий экзамен, чтобы им не пришлось расставаться. Возможно, в конце концов на него подействовал один из розыгрышей. Однажды друзья вчетвером сидели у Боба. Взгромоздившись на подлокотник кресла, Чарли Грир объявил:

— Все вы слышали, как сегодня преподаватель физиологии сказал: «Люди редко поднимают голову, если вообще когда-нибудь поднимают — разве только их внимание привлечет какое-нибудь движение или звук».

— И что? — заинтересовался Фингал.

Чарли предложил проверить это утверждение экспериментальным путем. Фингал и Кроми в ответ вежливо рассмеялись, но Боба это рассмешило ужасно. Отсмеявшись, он сказал: «А что, давайте проверим!» Так они и сделали — во время последнего перед короткими каникулами занятия по прикладной анатомии.

Профессор оказался прав. Первые сорок пять минут никто из присутствующих в аудитории ничего не замечал: все старательно строчили в тетрадях. А потом откуда-то сверху раздался металлический звон.

И преподаватель, и все сорок студентов вскинули головы и уставились на Глэдис — скелет, подвешенный под потолком и разодетый в черный бюстгальтер, красные трусики и шелковые чулки. Когда будильник, спрятанный между тазовыми костями красотки, наконец отзвенел, аудиторию огласил дружный хохот.

— Джентльмены, — заговорил преподаватель, — поскольку до конца занятия осталось всего десять минут, а ваше внимание, скажем так, несколько рассеялось, предлагаю на этом и закончить. Всего хорошего. — И он покинул аудиторию, в развевающейся черной академической мантии похожий на растрепанную ворону.

Фингал начал спускаться со своего места в заднем ряду, ступая по деревянным ступеням, протертым бесчисленным множеством студенческих ботинок. На полпути вниз его встретил один из сокурсников — почти такой же высокий, как сам О’Рейли, ростом не меньше шести футов и двух дюймов, но в отличие от плотно сбитого Фингала весом двенадцать стоунов, костлявый, как воробьиная лапка. Шею студента украшал крупный кадык.

— Не вижу в этих школьных шалостях ничего забавного, О’Рейли. Я знаю, это твоих рук дело. И твоих инфантильных дружков.

Фингал улыбнулся. Он не собирался раздражаться и тем самым доставлять Рональду Геркулесу Фицпатрику удовольствие. Фингал покачал головой:

— Ладно тебе, Геркулес! Жизнь слишком коротка, чтобы не расставаться с постной миной.