Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор

– Нет, не поверю.

– И чем ты собираешься заниматься? Будешь сидеть вот так и лить слезы?

– Собираюсь продолжить учебу.

– Учебу? – не веря собственным ушам, переспросил Рудольф. – В твои-то годы?

– На вечернем отделении, – пояснила Гретхен. – В Калифорнийском университете. В Лос-Анджелесе. Я смогу жить дома и присматривать за Билли. Я уже обратилась в университет, была на собеседовании, они готовы меня принять.

– Что же ты там будешь изучать?

– Только не смейся!

– Сегодня я уже ни над чем не смеюсь, – серьезно ответил Рудольф.

– Идею мне подсказал отец одного мальчика, ученика в классе Билли, – стала рассказывать Гретхен. – Он – психиатр.

– Боже праведный! – воскликнул Рудольф.

– Я вижу, тебе все же везет. Ты еще способен произнести «Боже праведный!», когда слышишь слово «психиатр».

– Прости меня.

– Он несколько раз в неделю работает по совместительству в клинике с непрофессиональными психоаналитиками, у которых нет медицинской степени, но они самостоятельно изучали психоанализ, сами подвергались ему и имеют лицензию на лечение случаев, не требующих глубоких знаний психиатрии: групповая истерия; умные дети, отказывающиеся учиться писать и читать, или злые, деструктивные детишки из неблагополучных семей, которые ушли в самих себя, подавлены; девушки, ставшие фригидными из-за религиозного воспитания или из-за психической травмы, полученной в детстве, и из-за этого у них постоянно ужасные сцены на грани развода с мужьями; дети негров и мексиканцев, которые значительно позже других начинают посещать школу и никак не могут догнать по развитию других учеников и в результате утрачивают собственное "я"…

– Таким образом, – пришел к выводу Рудольф, внимательно ее выслушав, – ты намерена взяться за решение негритянской, мексиканской проблем, религиозных проблем, полагаясь только на собственные силы и на клочок бумаги, выданный тебе университетом, и…

– Я постараюсь решить только одну проблему, – перебила его Гретхен, – может, от силы две, или, может, целую сотню. И в то же время я буду решать и свою собственную проблему. Я буду постоянно занята и делать что-то полезное.

– Не заниматься бесполезной чепухой, как твой брат, – с горечью сказал Рудольф, чувствуя себя уязвленным ее словами. – Ведь именно это ты хотела сказать?

– Вовсе нет, – возразила Гретхен. – Ты делаешь что-то весьма полезное, но по-своему… И поэтому не мешай мне делать то, что я хочу, и быть полезной по-своему.

– И сколько времени тебе потребуется на все это?

– Два года минимум, чтобы получить ученую степень. Потом – углубленное изучение психоанализа…

– Ты никогда не закончишь, – предостерег он ее, – найдешь мужчину и…

– Может быть, – не стала возражать Гретхен. – Правда, весьма сомнительно, но все может быть…

С покрасневшими от слез глазами в комнату вошла Марта и сообщила, что ланч готов. Гретхен поднялась наверх за Билли и Томасом. Вскоре вся семья сидела в столовой. Все были удивительно внимательны по отношению друг к другу и вежливо говорили: «Пожалуйста, передай мне горчицу», «Благодарю тебя!» или: «Нет, думаю, мне вполне достаточно».

После ланча они сели в машину и выехали из Уитби в Нью-Йорк, оставляя умерших.

К отелю «Алгонкин» они подъехали чуть позже семи. Гретхен с Билли остановились там, потому что в квартире Рудольфа, где его ждала Джин, была только одна спальня. Рудольф предложил Гретхен и Билли пообедать вместе с Джин, но Гретхен отказалась – не такой день, чтобы знакомиться со своей невесткой. Рудольф пригласил Тома, но тот отказался, ссылаясь на то, что у него, мол, свидание.

Билли вылез из машины, за ним – Томас. Он обнял мальчика за плечи.

– У меня тоже есть сын, Билли, – сказал он. – Правда, совсем еще маленький. Вот когда он вырастет и станет похожим на тебя, я смогу им гордиться.

Впервые за последние три дня Билли улыбнулся.

– Том, – сказала Гретхен, стоя под «козырьком» отеля. – Мы когда-нибудь с тобой увидимся?

– Конечно, – заверил ее Томас. – Я знаю, где тебя найти. Я сам тебе позвоню.

Гретхен с сыном вошли в отель. Носильщик нес за ними их два чемодана.

– Я возьму такси, Руди, – сказал Томас. – Тебе нужно поторапливаться, ведь молодая жена ждет.

– Мне хочется выпить…– признался Рудольф. – Может, зайдем в бар, и…

– Нет, спасибо. Я тороплюсь, – отказался Томас. Через плечо Рудольфа он смотрел на оживленное уличное движение на Шестой авеню.

– Том, – сказал Рудольф. – Мне нужно поговорить с тобой.

– Мне казалось, что мы вволю наговорились и говорить нам больше не о чем, – возразил Томас. И хотел было остановить проезжавшее мимо такси, но водитель ехал в парк. – О чем тебе еще говорить со мной?

– Ты считаешь, что не о чем? – сорвался Рудольф. – На самом деле? А вот что я тебе скажу: к концу сегодняшнего биржевого дня у тебя около шестидесяти тысяч долларов на счету! Может, такое сообщение заставит тебя изменить мнение?

– Да ты, я вижу, большой шутник, Руди, – откликнулся Томас.

– Пошли в бар. Я не шучу.

Удивленный Томас послушно пошел за Рудольфом в бар.

Официант принес им виски.

– Ну, слушаю, – сказал Томас.

– Ты помнишь о тех пяти тысячах долларов, черт бы их побрал? Ну, о тех, которые ты мне тогда отдал. Помнишь?

– Ах, эти чертовы деньги. Ну, помню.

– Ты сказал, что я волен делать с ними все, что хочу, – продолжал Рудольф. – Кажется, я точно запомнил твои слова: «Помочись на них, истрать на своих баб, отдай на нужды твоего любимого фонда благотворительности»…

– Да, вполне похоже на меня, – широко ухмыльнулся Томас.

– Так вот. Я вложил их в дело.

– Ты – человек башковитый в отношении бизнеса. Еще когда был пацаном.

– Я вложил эти деньги в дело на твое имя, Том, – подчеркнул Рудольф. – В свою компанию. До настоящего времени больших дивидендов не было, но я постоянно все время пускал их в оборот. Твои акции уже в четыре раза покрыли свой номинал, и их ценность все растет и растет. Короче говоря, в настоящий момент у тебя капитал в шестьдесят тысяч долларов в акциях.

Томас большими глотками судорожно допил стакан. Закрыв глаза, долго тер их пальцами.

– Сколько раз за последние два года я пытался найти тебя! – продолжал Рудольф. – Но телефонная компания сообщила мне, что твой телефон отключен, а когда посылал письма по твоему старому адресу, все они возвращались с припиской: «Адресат выбыл в неизвестном направлении». А мама, пока не попала в больницу, никогда мне не говорила, что вы переписываетесь. Я читал спортивные страницы в газетах, но, судя по их сообщениям, ты исчез бесследно.

– Я вел свою кампанию на Западе, – сказал Томас, открывая глаза.

Перед его взором салон утратил свои четкие очертания.