Ирвин Шоу - Богач, бедняк. Нищий, вор

— Предлагаю на выбор, — сказал Вилли. — Можем остаться здесь и пить всю ночь шампанское. Можем поехать пообедать. Можем заняться любовью. Можно отправиться на вечеринку на Пятьдесят шестую улицу. Тебе нравятся вечеринки?

— Да, хотелось бы побывать на вечеринке, — ответила Гретхен, проигнорировав его предложение «заняться любовью». По-видимому, он пошутил. Вилли, человек веселый, постоянно шутил надо всем. Ей казалось, что он даже на войне, в дни самых трудных испытаний, откалывал шутки по поводу разрывающихся перед носом снарядов, уходящих в пике самолетов, объятых пламенем стальных крыльев. Все это — кадры из кинохроники «Новостей дня», картин на военную тему «Старина Джонни сегодня сделал свой прикуп, ребята. Теперь — моя очередь». Что эта фраза означает? Нужно будет узнать у него, только потом, когда она лучше его узнает.

— Вечеринка так вечеринка, — сказал он. — Но спешить некуда. Они будут веселиться там всю ночь. А теперь, прежде чем мы окунемся в безумный водоворот удовольствий, не расскажешь ли немного о себе? Я ведь должен это знать. — Он налил себе еще один бокал шампанского. Рука у него слегка дрожала, и бутылка мелодично постукивала о стеклянный край.

— Что тебя интересует?

— Начни с самого начала, — предложил он. — Где ты живешь?

— В общежитии Ассоциации молодых христианок.

— О боже, — застонал он. — Если я наряжусь в платье со шлейфом, то смогу ли сойти за молодую христианку и снять комнатку рядом с твоей? Ростом я не вышел, да и бороды у меня, по сути дела, нет, так, пушок. Могу взять напрокат парик. К тому же мой отец всегда хотел иметь дочь.

— Думаю, ничего не получится, — разочаровала его Гретхен. — Эта старуха, которая сидит у входа за столом, запросто отличит мужчину от женщины на расстоянии ста ярдов.

— Выкладывай другие факты. Парни есть?

— В данный момент нет, — сказала она, чуть поколебавшись.

— Ну а что скажешь о себе? Согласно Женевской конвенции, военнопленный должен назвать противнику свое имя, звание и номер личного жетона. — Он, широко улыбнувшись, положил свою руку на ее ладони. — У меня тоже никого нет, — сказал он. — Хорошо, я расскажу тебе все. Обнажу перед тобой свою душу. Я расскажу тебе, правда не сразу, а постепенно, о том, как замышлял убить родного отца, когда был младенцем и лежал в колыбели, расскажу о том, как я не хотел отрываться от сиськи матери до трехлетнего возраста, и о том, чем мы, мальчишки, занимались за амбаром с дочерью соседа в старые добрые времена летом. — Он вдруг посерьезнел, отбросил прядь волос со лба, и он у него стал еще более выпуклым. — Но об одном ты можешь узнать сейчас или потом, мне все равно, — сказал он. — Я женат.

Глоток шампанского обжег ей горло.

— Мне ты нравился больше, когда шутил, — сказала она.

— То же могу сказать и о тебе, — спокойно ответил он. — Но тем не менее в этом мрачном деле есть и своя светлая сторона. Я добиваюсь сейчас развода. Женушка нашла себе другие развлечения, когда ее муженек играл в солдатики в Европе.

— Где же сейчас она, твоя жена? — Слова с трудом вырывались у нее изо рта, словно налились свинцом. Чепуха, абсурд, подумала она. Ведь мы знакомы всего несколько часов.

— В Калифорнии, — сказал он. — В Голливуде. Кажется, я чокнулся на артистках.

Далеко, по существу, на другой планете. Там — раскаленные солнцем пустыни, непреодолимые пики высоких гор, пахнущие фруктами плодородные долины. Прекрасно. Ах, как все же необъятна эта Америка!

— Сколько лет ты женат?

— Пять.

— И сколько тебе все же лет?

— А ты обещаешь не бросать меня, если узнаешь правду?

— Не пори чушь! Ну, сколько же?

— Двадцать девять, черт бы их побрал! Боже!

— Тебе можно дать не больше двадцати трех. — Гретхен удивленно покачала головой. — В чем же секрет твоей молодости?

— В пьянке и безалаберной жизни, — пояснил Вилли. — Мое лицо — мое несчастье. Я выгляжу как мальчишка, рекламирующий детскую одежду в магазине «Сакс». Женщины, которым двадцать два, стыдятся показываться со мной на людях, в общественных местах. Когда я получал звание капитана, командующий нашей авиагруппой сказал: «Вилли, вот тебе золотые звезды за то, что ты весь этот месяц вел себя примерно в школе». Может, отрастить усы?

— Вилли Эбботт, — официально обратилась к нему Гретхен. Его притворная юность вселяла в нее уверенность. Она с отвращением сейчас вспоминала пожилую, доминирующую зрелость Тедди Бойлана. — Чем ты занимался до войны? — Ей хотелось знать всю его подноготную. — Откуда ты знаешь Бейарда Николса?

— Я работал на него в паре шоу. Я постоянно нахожусь под обстрелом зениток. Я занимаюсь самым отвратительным бизнесом в мире. Я — агент по рекламе. Хочешь, моя девочка, чтобы твоя рожица появилась в газете? — Она не испытывала к нему никакой неприязни. Если ему хотелось выглядеть старше своих лет, то вовсе не обязательно отращивать усы. Пусть почаще говорит о своей профессии. — Когда меня призвали в армию, мне казалось, что я наконец навсегда распрощался со своим ремеслом. Но они там, заглянув в мое личное дело, отправили меня в отдел по общественным связям. Меня нужно арестовать за то, что я работаю под офицера. Еще шампанского? — Он наполнил их бокалы, и его пальцы, пожелтевшие от никотина, мелко дрожали на стекле бутылки.

— Но ведь ты был в других странах. Ты летал, — сказала она. Во время их первого ланча он много рассказывал им об Англии.

— Всего несколько боевых вылетов. Их хватило, чтобы получить Авиационную медаль1, чтобы в Лондоне не чувствовать себя неуютно, словно голый на улице. По сути дела, я там был пассажиром. Я восхищался другими, теми, кто на самом деле умел воевать.

— Все равно, тебя ведь тоже могли убить. — Его мрачное настроение не нравилось Гретхен, и она пыталась вывести его из этого состояния.

— Я слишком молод, полковник, и мне еще рано умирать! — Широкая улыбка заиграла у него на губах. — Ладно, кончай с этими пузырьками. Нас уже ждут. А это далеко, на другом конце города.

— Когда ты демобилизуешься из ВВС?

— Сейчас я в бессрочном отпуске, — объяснил он. — Я ношу военную форму, потому что в ней меня бесплатно пропускают на представления. К тому же дважды в неделю я должен посещать госпиталь на Стейтен-Айленд, там я прохожу курс терапевтического лечения травмы позвоночника. И никто там не поверил бы, что я на самом деле капитан, не будь у меня на плечах погон.

— Курс лечения? Тебя что, ранили?

— Не совсем. Просто мы совершили безрассудную посадку, и нас несколько раз подбросило. Я перенес операцию на позвоночнике. Лет через двадцать буду всем говорить, что это шрам от немецкой шрапнели. Ну, ты все выпила, как и подобает хорошей, послушной девочке?