Альфонс Доде - Том 1. Малыш. Письма с мельницы. Письма к отсутствующему. Жены художников

Вот что было в портфеле у Биксиу. Эх, парижане, все вы на один лад! Пресыщение, насмешки, дьявольский хохот, злые шутки, а под конец… « Волосы Селины, срезанные 13 мая ».

Сударыня! Читая ваше письмо, я почувствовал угрызения совести. Я пенял на себя за излишне мрачную окраску моих рассказов и дал себе слово предложить сегодня вашему вниманию что-нибудь веселое, легкомысленное и веселое.

В конце концов к чему мне грустить? Я живу за тысячу миль от парижских туманов, на солнечном пригорке, в краю тамбуринов и мускатного вина. Вокруг мена только солнце и музыка: оркестры каменок, хоры синичек; по утрам плачут кулики, в полдень стрекочут цикады; потом пастухи играют на свирели, а смуглые красотки звонко смеются в виноградниках… По правде говоря, для мрачных красок место выбрано неудачно; мне бы следовало отсылать дамам поэмы в розовых тонах и целые охапки галантных рассказов.

Так вот нет же! Я живу все еще слишком близко от Парижа. Что ни день, отголоски его невзгод долетают сюда, до моих сосен… Вот и сейчас, в то время как я пишу эти строки, я узнал о горькой кончине несчастного Шарля Барбара [91] Шарль Барбара (1822–1866) — французский литератор; после трагической смерти жены и дочери заболел нервной горячкой и в припадке безумия выбросился из окна больницы. , и вся моя мельница оделась печалью. Прощайте, кулики и цикады! Не лежит у меня сердце ни к чему веселому… Вот почему, сударыня, вместо очаровательной шутливой сказочки, которую я обещал вам, вы и сегодня получите грустную легенду.

Жил-был человек, у которого мозг был из золота. Да, сударыня, из чистого золота! Когда он появился на свет, доктора думали, что он не выживет: такая у него была тяжелая голова и такой непомерно большой череп. Однако он выжил и стал подрастать на солнышке, как хорошее оливковое деревцо, только вот большущая голова вечно его перетягивала, и жалость брала смотреть, как он стукался на ходу о мебель… Часто он падал. Раз он скатился с крыльца и ударился лбом о мраморную ступеньку, так что череп у него зазвенел, как слиток золота. Думали уже, что он разбился насмерть, но когда его подняли, у него оказалась только небольшая ранка, да в белокурых его волосах запеклись две-три капельки золота. Тут-то родители и узнали, что у ребенка золотой мозг.

Дело решили держать в тайне, бедный мальчик сам ничего не подозревал. Иногда он спрашивал, почему не позволяют ему бегать около дома вместе с другими ребятишками с их улицы.

— Как бы тебя не украли, мое сокровище! — говаривала ему мать.

И мальчику делалось страшно, как бы его не украли. Он молча уходил и играл в одиночестве, бродил, тяжело переваливаясь, из комнаты в комнату…

Только когда ему минуло восемнадцать лет, родители открыли ему, какой ужасный подарок получил он от судьбы. А так как до этого дня они его пестовали и кормили, то теперь попросили у него немножко золота. Мальчик не колебался; он сейчас же (как, каким способом, — об этом легенда умалчивает) извлек из черепа кусок чистого золота, большой кусок, величиной с орех, и с гордостью бросил его на колени матери… Затем, ослепленный богатством, которое он носил в голове, обезумев от желаний, опьянев от своего могущества, мальчик покинул отчий дом и пошел мотать свое сокровище.

По той царской жизни, какую он вел, по тому, как он сорил деньгами направо и налево, можно было подумать, что мозг его неистощим… А меж тем он истощался. Постепенно взор его тускнел, щеки вваливались. И вот однажды утром после безумного кутежа бедняга, оставшись один в неубранном пиршественном зале, при меркнувших свечах, ужаснулся, поняв, как сильно почат его золотой слиток; пора было остановиться.

С этого дня наступило новое существование. Человек с золотым мозгом удалился от суеты, стал жить трудами рук своих, опасаясь всего и всех подозревая, убегая от соблазнов, как скряга, старался позабыть о своем роковом кладе, боялся к нему притронуться… К несчастью, в его уединение за ним последовал друг, а друг этот знал его тайну.

Как-то ночью бедняга проснулся от боли в голове, от ужасной боли. Он вскочил, ничего не понимая, и при свете луны увидел друга, который убегал, пряча что-то под полой…

Итак, у него пропал еще кусочек мозга!..

Спустя некоторое время человек с золотым мозгом влюбился, и на этот раз всему пришел конец… Он всеми силами души полюбил хорошенькую блондиночку, и она его любила, но еще больше любила она помпоны, белые перья и красивые золотистые кисточки, болтающиеся на ботинках.

Любо-дорого было смотреть, как тают золотые в руках этого очаровательного создания — не то птички, не то куколки. У нее появлялись все новые прихоти, а он не умел отказать. Боясь огорчить ее, он до последней минуты скрывал печальную тайну своего богатства.

— Мы, верно, очень богаты? — говорила она.

Бедняга отвечал:

— Да-да… очень богаты!..

И ласково улыбался голубенькой птичке, которая в простоте душевной клевала его череп. Иногда его брал страх, он чувствовал, что надо быть не таким щедрым; но тут блондиночка вспархивала к нему и начинала щебетать:

— Мой милый, богатый супруг! Купи мне что-нибудь дорогое-предорогое…

И он покупал ей что-нибудь дорогое-предорогое.

Так тянулось два года. И вот как-то утром бедняжка умерла неизвестно почему — как птичка… Слиток был на исходе, и на то, что от него осталось, вдовец устроил пышные похороны своей дорогой покойнице. Колокольный звон, громоздкие кареты, обитые черной материей, лошади в перьях, серебряные блестки, бархат — все казалось ему недостаточно великолепным. К чему было ему теперь его золото?.. Он дал на церковь, дал факельщикам, дал цветочницам, продающим бессмертники; он раздавал, не торгуясь… Зато, когда он вышел с кладбища, у него уже почти ничего не осталось от его чудесного мозга, разве только кое-где к стенкам черепа прилипли золотые пылинки.

И вот он побрел по улицам, блуждая взором, вытянув вперед руки, спотыкаясь, словно пьяный. Вечером, когда зажглись огни в магазинах, он остановился перед огромной витриной, где при ярком свете переливались всеми цветами набросанные в беспорядке ткани и украшения. Он долго глядел на пару голубых атласных туфелек, отороченных лебяжьим пухом: «Я знаю, кого эти туфельки порадуют», — шептал он с улыбкой. Позабыв, что его блондиночка умерла, он решил купить их.

Хозяйка, сидевшая в комнатке за лавкой, услышала громкий крик. Она выбежала и в страхе отшатнулась, увидя человека, прислонившегося к прилавку и смотревшего на нее печальным, растерянным взглядом. В одной руке он держал голубые туфельки, отороченные лебяжьим пухом, а другой, окровавленной, протягивал ей оскребки золота, которые выцарапал собственными ногтями.