Томас Гарди - Том 3. Повести. Рассказы. Стихотворения

Уж как не хотелось Роде на следующий день идти к колдуну! Но она обещала проводить Гертруду. К тому же по временам ее мучила болезненная потребность пойти навстречу опасности и проверить, — не наделена ли она, Рода, и в самом деле какой-то тайной силой, о которой никогда не подозревала?

Она вышла из дому незадолго до условленного времени и, после получаса быстрой ходьбы, очутилась на юго-восточном краю Эгдонской пустоши, где темнел молодой ельник. Там уже виднелась стройная фигурка в плаще и вуали, закрывавшей лицо. Рода с невольным содроганием заметила, что рука у миссис Лодж висит на перевязи.

Они обменялись только двумя-тремя словами и сразу стали подниматься наверх, в глубь этой торжественно-безмолвной волнистой степи, раскинувшейся высоко над плодородной долиной, откуда они шли. Путь был неблизкий. От сплошных туч вокруг было темно, хотя время только еще перешло за полдень, и уныло выл ветер над одетой вереском степью, — быть может, той самой, что видела страдания Уэссекского короля Айнэ, представленного следующим поколениям под именем короля Лира. Разговор поддерживала Гертруда, а Рода лишь изредка рассеянно роняла слова два в ответ. Ей почему-то было очень неприятно идти слева, близ висевшей на перевязи больной руки ее спутницы, и, нечаянно оказавшись с этой стороны, она тотчас переходила на другую. Немало помяли они вереска, пока не вышли наконец на проселок. Неподалеку от него стоял дом того, кого они искали. Трендл не лечил людей открыто и вовсе к этому не стремился. Главным его занятием была торговля красильным дроком, торфом, «острым песком» и другими местными продуктами. Он даже всегда делал вид, будто не очень-то верит в свою чудодейственную силу и, когда, например, с кожи пациента таинственным образом исчезали бородавки, от которых тот хотел избавиться (а после визита к Трендлу они почти всегда исчезали), Трендл небрежно говорил:

— Да это, может, чистая случайность, я ведь ничего не делал, только выпил стакан грога за ваш счет и за ваше здоровье. — И тотчас менял тему разговора.

Когда женщины пришли, он уже ждал их перед домом, ибо заметил издали, как они спускались в ложбину. Увидев Роду, этот седобородый и краснолицый мужчина посмотрел на нее как-то странно. Миссис Лодж объяснила ему, зачем пришла, и он, сперва пренебрежительно отозвавшись о своих способностях лекаря, осмотрел ее руку.

— Никакое лекарство тут не поможет, — сразу сказал он. — Это сделал враг.

Рода вся сжалась и отступила подальше.

— Враг? Какой враг? — удивилась миссис Лодж.

Трендл покачал головой.

— Вам лучше знать. Впрочем, если хотите, могу вам показать этого человека, — хотя мне он останется неизвестен. Больше я ничего не могу, да и этого не хотелось бы делать.

Миссис Лодж стала его упрашивать. Тогда он велел Роде подождать возле дома, там, где она стояла, а миссис Лодж пригласил войти. Дверь вела прямо в комнату и оставалась открытой, так что Роде видно было все, что происходило внутри. Трендл взял с полки стакан, наполнил его почти доверху водой, затем принес яйцо, что-то украдкой проделал с ним и разбил его о край стакана так, что белок попал в воду, а желток остался в скорлупе. В комнате было уже темновато, поэтому он перенес стакан к окну и велел Гертруде внимательно смотреть на жидкость внутри. Оба склонились над столом, и Рода через их головы видела, как яичный белок, отливая опаловым блеском, расплывался в воде и менял очертания. Но она стояла слишком далеко и не могла разглядеть, какую форму он принял в конце концов.

— Ну, что, замечаете какое-нибудь сходство со знакомым лицом? — спросил колдун у молодой женщины.

Гертруда что-то шепнула в ответ, так тихо, что Рода слов не расслышала, и продолжала напряженно смотреть в стакан. Рода отвернулась и отошла на несколько шагов.

Когда миссис Лодж вышла, ее лицо в хмуром свете дня казалось необычайно бледным — таким же бледным, как лицо Роды. Трендл закрыл за ней дверь, и обе женщины пустились в обратный путь. Рода видела, что миссис Лодж сама не своя.

— Много он с вас взял? — спросила она, чтобы заставить Гертруду разговориться.

— Ничего не хотел взять. Ни фартинга, — ответила Гертруда.

— И что же вы видели? — продолжала Рода.

— Да ничего особенного, не хочется об этом говорить. Необычная сдержанность Гертруды бросалась в глаза, лицо ее словно постарело и застыло, так что слегка напомнило Роде лицо ее ночного видения.

— Кажется, вы первая предложили мне идти сюда? — вдруг спросила миссис Лодж после долгого молчания. — Если так, то это очень странно!

— Нет, не я. Но все-таки я не жалею, что мы сюда пошли, — отозвалась Рода.

В первый раз в ее душе проснулось чувство торжества, и она уже ничуть не сожалела о том, что юная женщина, шедшая с ней рядом, узнает правду: пусть знает, что врагами их сделали силы, над которыми они обе не властны.

Больше они не касались этой темы на всем долгом и унылом обратном пути.

А в долине каким-то образом, видно, кое-что узнали, и на фермах той зимой стали поговаривать, что у миссис Лодж сохнет левая рука оттого, что ее «сглазила» Рода Брук. Рода хранила про себя свою тайну. Никто не знал о ее ночном кошмаре. Она худела, становилась все печальнее. А весною она и ее сын скрылись куда-то, и никто их не встречал больше в окрестностях Холмстока.

Прошло шесть лет, и в семейную жизнь Лоджей вторглись скука и уныние, а пожалуй, и нечто похуже. Фермер был всегда молчалив и угрюм: жену, которую он выбрал за красоту и грацию, теперь безобразила скрюченная левая рука. К тому же у Гертруды не было детей и Лодж опасался, что будет последним в роде, который вот уже двести лет владел фермами в этой долине. Вспоминая Роду Брук и ее сына, он со страхом спрашивал себя, не карает ли его бог за то, что он бросил их.

А Гертруда, когда-то такая жизнерадостная и разумная, становилась раздражительной и суеверной. Она была всецело занята своей больной рукой и пыталась лечить ее всеми шарлатанскими средствами, о которых когда-либо слышала. Молодая женщина искренне любила мужа и в душе, несмотря ни на что, надеялась снова завоевать его сердце, если вернет себе хоть часть прежней красоты. Поэтому шкаф в ее спальне был набит аптечными склянками, мешочками, баночками со всевозможными мазями, даже связками каких-то чудодейственных трав, амулетами, книгами по черной магии, над которыми она в школьные годы только посмеялась бы, как над величайшей глупостью.

— Черт возьми, да ты рано или поздно изведешь себя этими аптечными снадобьями и бесовскими зельями! — сказал ей однажды муж, когда ему попалась на глаза эта внушительная коллекция.