Сабахаттин Али - Избранное

— Двадцать четыре.

— Ну вот, видите! Вполне могу быть вам старшей сестрой.

— Да.

Воцарилось молчание. А мне так много хотелось ей сказать. Выложить все, что накопилось на душе. Но в голову не приходило ничего хорошего. Она сидела молча, глядя перед собой. Одна рука ее покоилась на белой скатерти. Тонкие длинные пальцы с покрасневшими, будто от холода, кончиками нервно вздрагивали. Тут я припомнил, что руки у нее и в самом деле были холодными. Я решил зацепиться хотя бы за эту мысль.

— У вас очень холодные руки, — сказал я.

— Что ж, согрейте их.

Я заглянул в ее властные, решительные глаза. Она, видимо, не находила ничего дурного в том, чтобы протянуть свои руки мужчине, с которым впервые разговаривает. В голову мне снова полезли всевозможные сомнения. Стараясь от них избавиться, я перевел разговор в другое русло.

— Право, мне совестно, что я не узнал вас. На выставке вы были такая веселая, я бы даже рискнул сказать, насмешливая, полная противоположность портрету… Подстриженные волосы. Короткое узкое платье. И походка быстрая, стремительная. Трудно было угадать в вас серьезную, задумчивую и даже немного грустную мадонну, изображенную на портрете. И все-таки странно, что я вас не узнал… Вероятно, я витал в облаках.

— Да, похоже, что так. Я приметила вас в первый же день, когда вы появились на выставке. Вы ходили со скучающим видом и вдруг остановились перед моим портретом. Вы так внимательно и долго его рассматривали, что возбудили всеобщее любопытство; признаться, я подумала вначале, что мой портрет напоминает вам кого-то из близких. Вы приходили каждый день. Естественно, что я заинтересовалась. Несколько раз я становилась рядом и вместе с вами рассматривала свою работу. Но вы ничего и никого не замечали. Если и смотрели иногда на особу, нарушавшую ваше одиночество, то все равно не узнавали. В этой вашей отрешенности была какая-то огромная притягательная сила…

И вот однажды я решила заговорить с вами. Заинтересовалась вами не только я, но и мои коллеги-художники. Они тоже подзадоривали меня… Но лучше б я не затевала того разговора. С тех пор вы ни разу не появлялись на выставке.

— Я боялся стать посмешищем, — проговорил я и тут же пожалел о своем признании. Мои слова могли ее обидеть. Но опасения оказались напрасными.

— Это вас оправдывает. — Она внимательно посмотрела на меня, как бы желая убедиться, тот ли я человек, за которого она меня принимает, и спросила:

— Вы здесь один?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, что у вас здесь никого нет… Что вы одиноки… Духовно одиноки… Бывает такое состояние, — понимаете?

— Понимаю… Все понимаю… Да, я один… Совершенно один… И не только здесь, а вообще на свете… Я одинок с самого детства…

— И я одинока, — произнесла она грустно и вдруг сама взяла меня за руки. — Одинока так, что впору повеситься. Одинока, как бездомная собака.

Она крепко сжала мои пальцы и, чуть приподняв их, резким движением опустила на стол.

— Мы могли бы с вами подружиться, — объявила вдруг она. — Вы только сейчас со мной познакомились, но я вас знаю уже давно, внимательно наблюдала за вами дней пятнадцать — двадцать. В вас есть что-то непохожее на других… Да, мы могли бы с вами подружиться.

Я недоуменно поглядел на нее. Что она хочет сказать? Что означает подобное предложение? Я плохо знаю женщин. У меня нет никакого опыта в общении с ними.

Она, очевидно, угадала мои мысли и, опасаясь, что я истолкую ее превратно, поспешила сказать:

— Только не уподобляйтесь другим мужчинам, не вкладывайте в мои слова другой смысл. Я всегда говорю прямо, по-мужски. У меня вообще мужской характер. Может быть, поэтому я и одинока…

Окинув меня изучающим взором, она вдруг добавила:

— А в вас, по-моему, есть что-то женское. Я только сейчас заметила… Наверное, именно это меня и притягивает. Правда, в вас есть что-то от девушки…

Подобные слова мне не раз приходилось слышать от отца и матери. Но горько было слышать их от женщины, с которой я говорю впервые.

— Никогда не забуду, — продолжала она, — какой растерянный вид был у вас вчера вечером! Невозможно удержаться от смеха. Вы вырывались, как невинная девушка, отстаивающая свою честь. Но от фрау Тиде-манн не так-то легко отделаться.

— Вы ее знаете? — удивился я.

— Конечно. Она мне родня. Двоюродная сестра по матери. Но сейчас мы в ссоре. Моя мать не хочет даже ее видеть. Возмущена ее поведением. Фрау Тидеманн ведь была замужем за адвокатом. Он погиб на войне, и теперь она ведет себя, по выражению моей матери, «непристойно». Спаслись ли вы от нее? Где вы, кстати, с ней познакомились?

— Мы живем в одном пансионе. А спасла меня только встреча с жильцом нашего пансиона — герром Доппке. У него на нее кое-какие виды.

— Хочет на ней жениться? Пусть женится, — сухо сказала она. По ее тону я понял, что эта тема ее не интересует. Снова наступило молчание. Мы оба незаметно изучали друг друга и время от времени обменивались сочувственными улыбками. Каждый как бы говорил другому: «Вы мне нравитесь!»

— Значит, и у вас тоже есть мать? — наконец нарушил я молчание.

— Как и у вас!

Мне стало стыдно, что я задал такой глупый вопрос. Но она тут же пришла мне на выручку:

— Вы здесь впервые?

— Да… Вообще-то я не хожу в подобные места… Но сегодня вечером…

— Что сегодня вечером?..

— Я пришел сюда вместе с вами, — набравшись смелости, выпалил я одним духом.

— Так это вы меня преследовали до самых дверей? — удивилась она.

— Да… Значит, вы заметили?

— Конечно… Какая женщина этого не заметит?

— Но вы ни разу не оглянулись.

— А я никогда не оглядываюсь. — Помолчав немного, она с улыбкой продолжала: — У меня есть своеобразная игра. Когда кто-нибудь идет за мной, то я стараюсь подавить любопытство, не оборачиваюсь и в то же время даю полную свободу фантазии. «Кто он? — думаю я. — Молодой или старик, богатый князь или бедный студент, а может быть, просто забулдыга?» По звуку шагов я пытаюсь определить, кто же мой преследователь, и, пока разгадываю эту загадку, незаметно дохожу до места. Значит, это были вы? А я было подумала, судя по вашей нерешительной походке, что за мной идет пожилой женатый мужчина. Заглянув мне в глаза, она вдруг спросила:

— Вы меня поджидали?

— Да.

— Почему вы решили, что я буду идти той же дорогой, что и вчера? Или вы знали, что я здесь работаю?

— Нет. Откуда мне было знать? Я же вам говорил… А может, только собирался сказать… Сам не заметил, как оказался там в тот же час… А когда вы появились, я отвернулся. Боялся, что вы меня узнаете.

— Ну, что ж, пора домой. Поговорим по дороге… Заметив, очевидно, мою растерянность, она спросила:

— Вы не хотите проводить меня? Я вскочил как ужаленный.