Сабахаттин Али - Избранное

Ее слова потрясли меня. Я не хотел выносить о ней окончательное суждение, опасаясь, что окажусь необъективным. Лишь одно желание переполняло меня — удержать ее, удержать любой ценой, а там будет видно. Я никогда не требую от людей большего, чем они могут дать. И все же я был захвачен врасплох, не знал, что ответить. Чувствуя на себе выжидательный взгляд ее черных глаз, я медленно заговорил:

— Мария… Я хорошо вас понимаю… Вы так откровенно делитесь со мной жизненным опытом, видимо, для того, чтобы ничто не мешало впоследствии нашей дружбе. Значит, вы дорожите этой дружбой?..

Она утвердительно кивнула головой.

— Вероятно, вам не было надобности говорить мне все это. Но вы меня еще плохо знаете, мы так недавно знакомы. Поэтому ваша предусмотрительность вполне оправданна… У меня нет такого жизненного опыта, как у вас. С людьми я общался мало, жил почти в полном одиночестве. Но, хотя мы шли разными дорогами, оба пришли к одному выводу: каждому из нас нужен добрый друг, близкий человек. Как замечательно, если каждый из нас найдет в другом то, что ищет! Это — главное, все остальное — второстепенное. Ну, а если говорить об отношениях между мужчиной и женщиной, то вполне можете быть уверены, что я никогда не опущусь до уровня тех, кто внушает вам такую неприязнь. У меня не было в жизни ничего похожего на любовное приключение. Я бы не мог полюбить женщину, если бы ее не уважал и не считал себе равной. Вы только что говорили о том, что вам ненавистно стремление унижать других. Но, по-моему, мужчина, допускающий это, перестает быть личностью, он прежде всего унижает самого себя. Я тоже, как и вы, очень люблю природу. Могу даже сказать, что насколько далеки мне люди, настолько близка природа. Моя родина — одна из красивейших стран в мире. На ее земле возникали и рушились многие древние цивилизации. Еще мальчишкой, лежа в тени вековых олив, я размышлял о людях, срывавших с них некогда плоды. На горных склонах, поросших соснами, куда, думалось мне, еще не ступала людская нога, я находил старинные мраморные мосты и обломки колонн. Они дороги мне, как друзья детства, ими вскормлено мое воображение. С того времени я полюбил естество с его неумолимой логикой. Пусть же наша дружба развивается естественным путем. Не будем втискивать ее в какие-то искусственные рамки и связывать поспешными решениями!

— Я вас недооценила! — воскликнула Мария, притронувшись указательным пальцем к моей руке. — Вы вовсе не такой уж ребенок.

Она смотрела на меня удивленно и даже с некоторой робостью. Нижняя губа ее была чуть выпячена. Казалось, она вот-вот расплачется, как маленькая девочка. Но глаза ее оставались задумчивыми и серьезными. Нельзя было не поразиться, как быстро меняется выражение ее лица.

— Надеюсь, вы еще расскажете мне о себе, о своей стране, об оливковых рощах, — продолжала она. — А я вам расскажу, что помню, о своем детстве, об отце. Не сомневаюсь, у нас найдется, о чем поговорить. Но здесь стало слишком шумно. Может быть, потому, что зал почти пустой. Бедняги артисты вовсю стараются развеселить хотя бы самого хозяина… Знали бы вы, каковы хозяева подобных заведений!

— Ужасные, вероятно, грубияны!

— Еще какие! На их примере можно неплохо изучить подлинное нутро мужчин! Взять хотя бы хозяина нашего «Атлантика». На вид он вполне респектабелен, вежлив не только с посетителями, но и с любой независимой от него женщиной. Если бы я не работала в его кабаре, он ухаживал бы за мной, как барон, щеголяя самыми изысканными манерами. Но он сразу же преображается, когда имеет дело с теми, которым платит. Его любимое выражение: «деловой дух». Правильнее было бы сказать — «дух наживы». Его грубость, переходящая нередко в прямую наглость и хамство, объясняется не столько желанием поддержать свой авторитет, сколько страхом перед тем, что его обманут. Видели бы вы, как этот, возможно, неплохой семьянин и честный гражданин, пытается купить не только наш голос, улыбку, тело, но и наше человеческое достоинство!

— А чем занимался ваш отец? — перебил я ее без всякой задней мысли, по случайной ассоциации.

— Разве я не говорила? Он был адвокатом. Почему вы меня об этом вдруг спросили? Хотите понять, как я докатилась до такой жизни?

Я промолчал.

— Вы еще очень плохо знаете Германию. В моей судьбе нет ничего необычного. Я училась на деньги, которые остались нам по наследству от отца. Жили мы неплохо. Во время войны я работала сестрой в больнице. Потом поступила в академию художеств. Но инфляция целиком поглотила наше небольшое состояние. Я вынуждена была начать зарабатывать. Не то чтобы я об этом сожалела! В самой работе нет ничего плохого, но беда, что на работе унижают. Вот мне, например, приходится сидеть с пьяными скотами. Нелегко выдержать их взгляд. Если бы в нем выражалось лишь откровенное скотство, я могла бы еще с этим мириться. Но что может быть хуже и омерзительнее, чем скотство, скрещенное с лицемерием, хитростью и ничтожностью.

Она опять оглянулась кругом. Оркестр гремел, во весь голос надрывалась толстая певица в национальном баварском платье, со взбитыми волосами цвета соломы. Она приплясывала и пела одну за другой веселые тирольские песни, выдавливая из гортани какие-то странные, пронзительные звуки.

— Пойдемте отсюда, — предложила Мария. — Найдем где-нибудь местечко потише. Еще ведь рано!.. — И, заглянув мне в глаза, добавила: — Или, может быть, я вас уже утомила?.. Вожу по всему городу да еще и болтаю без умолку. Женщина не должна быть такой разговорчивой… Нет, я вас серьезно спрашиваю. Если вам скучно, я вас готова отпустить.

Я молча, даже не поднимая на нее глаз, сжал ей руку. И только уверившись, что она поняла переполнявшие меня чувства, прошептал:

— Я вам очень благодарен!

— А я — вам! — ответила она, высвобождая руку. Когда мы вышли на улицу, она сказала:

— Давайте зайдем в кафе, тут совсем рядом! Очень симпатичное место. И публика интересная…

— Римское кафе?

— А вы откуда его знаете? Бывали уже там? д

— Нет, просто много о нем слышал. Она засмеялась:

— Наверное, от своих товарищей, которые к концу месяца остаются без гроша в кармане?

Я тоже улыбнулся. Об этом кафе, очень популярном среди художников и артистов, я действительно был наслышан. К полуночи здесь собирались и похотливые старики, и ищущие приключений юнцы, и богатые дамочки — представители всех возрастов и национальностей, которые развлекались каждый на свой манер.

В этот ранний час большинство посетителей составляли молодые художники, артисты, литераторы. Они сидели небольшими группками и громко спорили. По лестнице между колонн мы поднялись на антресоль, где не без труда нашли свободный столик. Нашими соседями были молодые длинноволосые художники в широкополых шляпах, всем своим видом подражавшие французским мэтрам, литераторы с трубками в зубах и с длинными ногтями, что-то строчившие в разложенных перед ними блокнотах.