Томас Гарди - Вдали от обезумевшей толпы

— Вы даете мне его? — пылко спросил он.

— Что? — прошептала она.

— А, вы уклоняетесь! Я имею в виду обещание. Я не хочу вырывать его у вас и буду молчать о нашем сговоре. Только дайте мне слово! Вы же знаете, что это чисто деловое соглашение между двумя людьми, и тут нет речи о страсти. — Болдвуд сознавал, что он лжет, говоря так о себе, но он уже убедился, что иначе ему не подступиться к ней. — Обещание выйти за меня замуж через пять лет и восемь месяцев. Вы должны дать мне его!

— Чувствую, что должна, — проговорила Батшеба, — ведь вы так настаиваете. Но ведь за это время я сильно изменилась… я несчастная женщина… и уже не та… не та…

— Вы по-прежнему прекрасны! — вырвалось у Болдвуда. Он сказал от чистого сердца, с глубоким убеждением, не допуская и мысли, что она могла воспринять это как грубую лесть и желание угодить ей.

Однако его слова не произвели особого впечатления, и она сказала вполголоса бесстрастным тоном, который доказывал, что она говорит правду:

— Я не испытываю никакого чувства. Я оказалась в трудном положении и, право, не знаю, как поступить, и мне не с кем посоветоваться. Но все же я даю слово, раз вы его требуете. Я смотрю на это как на уплату долга.

— Итак, вы выйдете за меня замуж через пять или шесть лет?

— Не будьте так настойчивы. Я не выйду ни за кого другого.

— Но вы должны назначить время, иначе какое же это обещание!

— Ах, я не знаю! Отпустите меня, пожалуйста! — взмолилась она, тяжело дыша. — Я боюсь поступить неправильно! Мне хотелось бы отдать вам должное, но если я это сделаю, я могу причинить себе вред и, может быть, нарушить заповедь. Есть основания сомневаться в его смерти, а если он жив, то я совершу ужасное преступление. Дайте мне посоветоваться с поверенным, мистер Болдвуд.

— Скажите, дорогая, эти желанные слова, и мы больше не будем касаться этого вопроса… Шесть лет блаженного жениховства, а затем свадьба… О Батшеба, скажите же! — умолял он хриплым голосом, больше не в силах разыгрывать из себя друга. — Обещайте, что вы будете моей, я заслуживаю этого, видит бог, заслуживаю, ведь так, как я вас люблю, еще никто вас не любил! И если у меня тогда вырвались опрометчивые слова, если я так непозволительно погорячился, разговаривая с вами, то, поверьте мне, дорогая, я не хотел вас расстраивать, я был в смертельном отчаянии, Батшеба, и сам не знал, что говорю. Вы и собаку бы пожалели, если б она страдала, как я. Ах, если б вы знали о моих муках! Иной раз мне хочется от вас утаить все, что я пережил из-за вас, а иногда меня ужасает мысль, что вы никогда об этом не узнаете. Сжальтесь же надо мной и подарите мне эти крохи, ведь я готов умереть за вас!

Оборки платья, трепетавшие при свете свечей у нее на груди, выдавали ее волнение, внезапно она залилась слезами.

— Но вы не будете… больше ничего… требовать от меня, если я скажу… через пять или шесть лет? — проговорила она сквозь рыдания, когда к ней вернулся дар речи.

— Да. Предоставим все времени.

— Хорошо. Я выйду за вас через шесть лет, начиная с сегодняшнего дня… если он не вернется и если мы будем живы, — торжественно сказала она.

— Примите же от меня в залог вот это!

Болдвуд подошел к ней совсем близко и, схватив ее руку обеими руками, прижал к своему сердцу.

— Что это? Ах, я не могу носить кольца! — воскликнула она, разглядев, что он держит в руке. — И потом, я не хочу, чтобы знали о нашей помолвке. Быть может, мы поступаем нехорошо. Да разве так совершается помолвка? Не настаивайте, мистер Болдвуд, не настаивайте!

Ей никак не удавалось вырвать у него свою руку, с досады она топнула ногой об пол, и глаза ее вновь наполнились слезами.

— Это простой залог… никаких чувств… печать, приложенная к деловому договору, — сказал он уже спокойнее, но по-прежнему крепко сжимая ее руку. — Позвольте же мне… — И Болдвуд надел на ее палец кольцо.

— Я не могу его носить, — проговорила она, задыхаясь от рыданий. — Вы, право же, пугаете меня. Что за дикая выдумка! Отпустите, пожалуйста, меня домой!

— Только на этот вечер… Носите его только нынче вечером… сделайте мне удовольствие!

Батшеба опустилась на стул и закрыла глаза платком, а Болдвуд все еще не отпускал ее руки. Наконец она прошептала с безнадежным видом:

— Хорошо, я буду носить его сегодня, если вам так этого хочется. А теперь отпустите мою руку. Я буду, право же, буду носить его сегодня.

— Итак, начиная с сегодняшнего дня, я буду шесть лет вашим тайным счастливым женихом, а потом — свадьба?

— Пусть будет так, раз вы этого хотите, — сказала она, чувствуя, что больше не в силах сопротивляться.

Болдвуд крепко сжал ее руку, потом отпустил ее, и она бессильно упала к ней на колени.

— Теперь я счастлив, — заявил он. — Да благословит вас Господь!

Он вышел из комнаты и через некоторое время, когда она, по его расчетам, должна была успокоиться, послал к ней служанку. Батшеба, оправившись после недавно пережитой бурной сцены, вместе с девушкой спустилась с лестницы уже в шляпе и плаще, собираясь отправиться домой. Чтобы добраться до дверей, надо было пересечь весь холл, на минуту она остановилась на нижней ступени лестницы и в последний раз оглядела сборище.

Музыка замолкла, и танцы прекратились. В дальнем конце холла, отведенном для прислуги, несколько мужчин о чем-то перешептывались с тревожным видом. Стоявший у камина Болдвуд был так поглощен мечтами о будущем, воскресшими после полученного им обещания, что почти ничего не видел вокруг, но все же он чувствовал на себе их взгляды.

— О чем это вы беспокоитесь, друзья? — спросил он.

Один из них повернулся к нему и отвечал неуверенно:

— Да тут Лейбену кое-что довелось услыхать, только и всего, сэр.

— Новости? Кто-нибудь женился? или помолвлен? родился? или умер? — шутливым тоном спросил фермер. — Скажите-ка нам, в чем дело, Толл? А то по вашему таинственному виду и перешептываниям можно подумать, что стряслось что-то ужасное.

— Да нет, сэр, никто не помер, — отвечал Толл.

— Жаль, что не помер… — прошептал Сэмуэй.

— О ком это вы, Сэмуэй? — уже с некоторым раздражением спросил Болдвуд. — Если у вас есть что сказать, то говорите. Если нет, начинайте следующий танец.

— Миссис Трой спустилась в холл, — обратился Сэмуэй к Толлу. — Ежели хочешь ей сказать, то говори скорей.

— Знаете вы, в чем тут дело? — спросил фермер Батшебу с другого конца холла.

— Понятия не имею, — отвечала Батшеба. Раздался резкий стук в дверь. Один из работников тотчас же отворил и вышел наружу.

— Тут спрашивают миссис Трой, — доложил он, вернувшись.

— Я уже готова, — ответила Батшеба. — Хотя я и не велела присылать за мной.

— Это какой-то незнакомец, мэм, — сказал работник, стоявший у дверей.