И будет вечен вольный труд

Седеет в воздухе, и липки
Повесили свои листки;
И медленней кружатся рыбки
В текучем зеркале реки.
Янтарный лист дрожит на ветках;
Звончей гудет в пустой трубе;
Молчат, нахмурясь, птицы в клетках;
Дрова привалены к избе;
В лесах прочистились дорожки;
Заглохло на поле пустом;
Но в сельском домике простом
Вставляют на зиму окошки…
Обобран тучный огород;
Замолкли рощи и долины…
Но в деревнях слышней народ,
И закурилися овины…
Растут душистые стога,
И золотеют скирды хлеба…
Как жизнь крестьян недорога!
Как незатейна их потреба!
Кусок насущного, да квас,
Да зелень, и, порой, приварок
Для них уж лакомый подарок!
Но не бедней, богатых, нас
Сии сыны простой природы!
Свежи и в запоздалы годы,
И сановиты и ловки!
В хозяйстве дело разумеют
И толковиты для работ;
И не грустят и не желтеют,
Как мы, от сплетней и забот!..
Проходит скоро их кручина!
А у пригожих их девиц
Лебяжья грудь и свежесть лиц,
В ланитах и в устах малина!
Их не томит огонь страстей
И суеты не кличет голос;
Не знают приторных сластей,
И позже их седеет волос!..

Дошла ль в пустыни ваши весть,—
Как Русь боролась с исполином?
Старик отец вел распри с сыном:
Кому скорей на славну месть
Идти? — И, жребьем недовольны,
Хватая пику и топор,
Бежали оба в полк напольный {110} 110 Напольный — полевой, здесь: пехотный. ;
Или в борах, в трущобах гор
С пришельцем бешено сражались.
От запада к нам бури мчались:
Великий вождь Наполеон
К нам двадцать вел с собой народов.
В минувшем нет таких походов:
Восстал от моря к морю стон
От топа конных, пеших строев;
Их длинная, густая рать
Всю Русь хотела затоптать;
Но снежная страна героев
Высоко подняла чело
В заре огнистой прежних боев:
Кипело каждое село
Толпами воинов брадатых:
«Куда ты, нехристь?.. Нас не тронь!»
Все вопили, спустя огонь
Съедать и грады и палаты
И созиданья древних лет.
Тогда померкнул дневный свет
От курева пожаров рьяных,
И в небесах, в лучах багряных,
Всплыла погибель; мнилось, кровь
С них капала… И, хитрый воин,
Он скликнул вдруг своих орлов
И грянул на Смоленск… Достоин
Похвал и песней этот бой:
Мы заслоняли тут собой
Порог Москвы— в Россию двери;
Тут русские дрались как звери,
Как ангелы! — Своих голов
Мы не щадили за икону
Владычицы {111} 111 Икона Владычица — богоматерь Смоленская, одна из самых чтимых русских икон. . Внимая звону
Душе родных колоколов,
В пожаре тающих, мы прямо
В огонь метались и упрямо
Стояли под дождем гранат,
Под визгом ядер: все стонало,
Гремело, рушилось, пылало;
Казалось, выхлынул весь ад:
Дома и храмы догорали,
Калились камни… И трещали
Порою волосы у нас:
Он был сильней!.. Смоленск курился,
Мы дали тыл. Ток слез из глаз
На пепел родины скатился…
Великих жертв великий час,
России славные годины:
Везде врагу лихой отпор;
Коса, дреколье и топор
Громили чуждые дружины.
Огонь свой праздник пировал:
Рекой шумел по зрелым жатвам,
На селы змеем налетал.
Наш бог внимал мольбам и клятвам.
Но враг еще… одолевал!..
На Бородинские вершины
Седой орел {112} 112 Седой орел — Кутузов. с детьми засел,
И там схватились исполины,
И воздух рделся и горел.
Кто вам опишет эту сечу,
Тот гром орудий, стон долин?
Со всей Европой эту встречу
Мог русский выдержать один!
И он не отстоял отчизны,
Но поле битвы отстоял,
И, весь в крови, — без укоризны —
К Москве священной отступал!
Москва пустела, сиротела,
Везли богатства за Оку;
И вспыхнул Кремль, — Москва горела
И нагнала на Русь тоску.
Но стихли вдруг враги и грозы —
Переменилася игра:
К нам мчался Дон, к нам шли морозы —
У них упала с глаз кора!
Необозримое пространство
И тысячи пустынных верст
Смирили их порыв и чванство,
И показался божий перст.
О, как душа заговорила!
Народность наша поднялась:
И страшная России сила
Проснулась, взвихрилась, взвилась:
То конь степной, когда, с натуги,
На бурном треснули подпруги,
В зубах хрустели удила,
И всадник выбит из седла!
Живая молния, он, вольный
(Над мордой дым, в глазах огонь),
Летит в свой океан напольный;
Он весь гроза — его не тронь!..
Не трогать было вам народа,
Чужеязычны наглецы!
Кому не дорога свобода?..
И наши смурые {113} 113 Смурые — хмурые. жнецы,
Дав селам весть и богу клятву,
На страшную пустились жатву…
Они — как месть страны родной —
У вас, непризванные гости:
Под броней медной и стальной
Дощупались, где ваши кости!
Беда грабителям! Беда
Их конным вьюкам, тучным ношам:
Кулак, топор и борода
Пошли следить их по порошам…
И чей там меч, чей конь и штык
И шлем покинут волосатый?
Чей там прощальный с жизнью клик?
Над кем наш Геркулес брадатый —
Свиреп, могуч, лукав и дик —
Стоит с увесистой дубиной?..
Скелеты, страшною дружиной,
Шатаяся, бредут с трудом
Без славы, без одежд, без хлеба,
Под оловянной высью неба,
В железном воздухе седом!
Питомцы берегов Луары
И дети виноградных стран
Тут осушили чашу кары
Клевал им очи русский вран
На берегах Москвы и Нары;
И русский волк и русский пёс
Остатки плоти их разнес.
И вновь раздвинулась Россия!
Пред ней неслись разгром и плен
И Дона полчища лихие…
И галл и двадесятъ племен,
От взорванных кремлевских стен
Отхлынув бурною рекою,
Помчались по своим следам!..
И, с оснеженной головою,
Кутузов вел нас по снегам;
И всё опять по Неман, с бою,
Он взял — и сдал Россию нам
Прославленной, неразделенной.
И минул год — год незабвенный!..
Наш Александр благословенный
Перед Парижем уж стоял
И за Москву ему прощал!

«О хлеб-соль русская! о прадед Филарет {115} 115 Филарет (1550-е годы—1653) — патриарх русской церкви; отец Михаила Федоровича, первого царя из династии Романовых. !
О милые останки,
Упрямство дедушки и ферези {116} 116 Ферязь — старинная верхняя одежда. прабабки!
Без вас спасенья нет!
А вы, а вы забыты нами!» —
Вчера горланил Фирс с гостями
И, сидя у меня за лакомым столом,
В восторге пламенном, как истый витязь русский,
Съел соус, съел другой, а там сальмис {117} 117 Сальмис — французское кушанье. французский,
А там шампанского хлебнул с бутылку он,
А там… подвинул стул и сел играть в бостон.