Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

— Понимаю ваши сомнения и тревоги, сударь, но дело вовсе не в том, истинны ли ваши заслуги, а в том, верно ли выправлены на то бумаги. Что же касается бумаг, то обещаю вам, тут и комар носу не подточит, потому как все они будут внесены в соответствующие реестры с подписанием их теми вельможными особами, о коих порою и помыслить невозможно без душевного трепета.

— И за всё пятьдесят тысяч? — поразился Чичиков малости сей суммы, при упоминании Коловратским участия в этом деле неких вызывающих душевный трепет особ.

— Ну а с чего жадничать? Дело то несложное, да и вы, признаться, не один таковой у нас. И тут вы можете судить сами: назови я вам сумму в несколько раз большую, нежели та, что уж оговорена меж нами, то думаю, у вас поубавилось бы охоты до этого дела, да и других «охотников» пришлось бы дожидаться ровно у моря погоды. А так работаем себе потихонечку и никто не в обиде, — с ласковой снисходительностью блеснул Коловратский очками, — однако же вы, сударь, конечно же, вправе заплатить сумму не в пример большую супротив нынешней, — и он дробным рассыпчатым смешком рассмеялся собственной шутке.

Двадцать пять тысяч авансу перекочевали из карманов Павла Ивановича в карманы к Коловратскому, для чего обое герои наши отправились в курительную комнату, подалее от любопытных глаз. Меж ними было условленно, что Чичиков заглянет в Кредитный комитет денька через два, когда по обещанию Коловратского всё уж устроится. С чем они, довольные друг дружкою, и расстались.

Те два дня, что пришлось Чичикову дожидаться положенного сроку, герой наш провёл в возбуждённом нетерпении слоняясь по углам своего нумера. Ему всё мерещились всяческие пренеприятнейшие оказии, что могли вдруг приключиться у самых врат ждущего его скорого счастья. То Коловратский, по воле злого року заболевавший некой неизлечимой болезнью мерещился ему, отчего пропадали не только взятые им двадцать пять тысяч авансу, но и рушилось всё, казалось бы с таким трудом доведённое до конца дело, то чудилось, что, не приведи Господь, выйдет какой—нибудь высочайший указ, по которому запретят залоги в казну, особливо в отношении крепостных душ, а то и вовсе распустят Опекунский совет.

Те нечастые прогулки, что совершал он по Петербургу, тоже мало развлекали его, как по причине пакостной погоды, которая по преимуществу состояла из колючего мокрого снега, всё норовившего залепить путнику лицо, так и по причине отсутствия общества, столь необходимого всякому для времяпрепровождения. Приглашение, сделанное Наталией Петровною посетить её в удобное для Павла Ивановича время, конечно же, нельзя было принимать в расчёт, и посему два эти дня тянулись бесконечно долго и были наполнены таковою скукою, какую нашему герою не приходилось переживать уж давно.

Но вот оно, наконец—то забрезжило утро заветного дня, и Чичиков, не мешкая, собрался, с тем, чтобы отправляться к Коловратскому. Настроение у него было и радостное и нервическое в одно время. Однако на улице, стоило ему лишь глотнуть свежего воздуху, нервы его успокоились и он почувствовал даже некую приподнятость и возвышенность духа. К тому же ночью ударил морозец, и от слякоти и хляби не осталось и следа; напротив, за ночь всё вокруг покрылось пушистым снегом, и над столицею поднималась мглистая зимняя заря, красившая заснеженные городские пространства розовыми узорами.

Кликнувши извозчика, Чичиков уселся в подлетевшие к нему сани, и поглубже зарывшись в меховую полость, велел погонять к Земельному банку, куда прибыл прежде многих из чиновников, что ещё только заполняли гулкие и полупустые залы Присутствия. Коловратского ещё не было на месте, поэтому Чичиков решил дожидаться его у гардеробной, где он и впрямь скоро появился, стряхивая с мехового воротника шинели мелкий, набившийся меж волосом снежок.

— А, вот и вы, сударь, — глянувши на Чичикова сквозь запотевшие с морозу стёклы очков, сказал Коловратский. – Прекрасно, прекрасно! Дела то уж наши все обделаны и нужные бумаги у меня, — кивнул он на довольно потрёпанный портфельчик.

Пройдя с Чичиковым в присутственную залу, он усадил его напротив своего стола, а сам принялся рыться в портфеле, что—то бормоча вполголоса. Но вот нужные документы сыскались, и он извлёк на свет три какие—то сертификата.

— Так! — сказал он, передавая Павлу Ивановичу первый из них. – Это, стало быть, за геройство ваше о двенадцатом годе, когда вы, будучи ещё несмышленым мальчонкою, взорвали пороховой склад неприятеля. На то имеются показания свидетелей и прочее. Ну а что касаемо склада, то был он, нет, никому неведомо. Взорвали и, слава Богу! Награда же ныне нашла своего героя. Правда, до медали не дотянуть, но и сей диплом, тоже достаточен для дела.

«Однако же это лихо! Признаться и не ожидал такого!..», — подумал Чичиков.

— Сей же диплом, с почётною грамотою и медалью, — продолжал Коловратский, — получен уж вами в мирное время. За то, что отличились вы на пожаре в Нижнем Новгороде, и самолично спасли двенадцать человек, чьи свидетельства имеются и сие также весьма полезно для нашего дела. И, наконец, самое важное, — сказал он, торжественно блеснувши стёклами очков, — ваше ходатайство о проведении залога на льготных условиях. Оно уже прошло по Министерству финансов, было рассмотрено на самом высоком уровне, а так же и в Опекунском совете, и по нему уж получено положительное заключение. Все нужные подписи и печати на месте, вашу же подпись, для ускорения времени я проставил сам, ну да я думаю, что вы не будете на меня за сие в претензии.

Чичиков глянул, и впрямь, подпись его красовалась на нужном месте, так, что ни одной из ея завитушек нельзя было отличить от настоящей.

— Отец родной! Кормилец! О какой претензии может вестись речь, когда через вас только свет и взвидел?! — сказал Чичиков. – Да то, что вы сделали для меня недостойного, не сделает и родной родному. Воистину ничем кроме как даром судьбы не может считаться моя встреча с вами и ваше во мне участие!

— Полноте, полноте, сударь, — отвечал Коловратский, улыбаясь скромною улыбкою, — в том нет ничего удивительного. Ведь предназначение человеков лишь одно – помочь ближнему!

— Нет, это вы говорите по исключительной доброте своей…, — начал было Чичиков, но Коловратский не дал ему довесть сию прекрасную мысль до конца.

— Ладно, оставим это. Вот вам какие надобно формуляры, заполняйте их и получайте свой миллион. Кстати, в каковой форме желали бы получить? Я бы очень советовал вам оформить кредитив. А то все наши помещики берут только наличными. Кредитив для них бумажка, не более того.

— Стыжусь признаться, но и мне потребны наличные, и вовсе не потому, что не хочу послушать вашего совета. Дело в том, что в моей глуши мне сложно будет управляться с кредитивом. А трат у человека, живущего на земле, сами изволите знать, превеликое множество. Посему наличные деньги нужны постоянно, до ближайшего же банка вёрст сто с гаком, так что не наездишься, — отвечал Чичиков.