Юрий Авакян - Мертвые души. Том 3

Надо думать, что она не без умыслу помянула Чичикова, намереваясь таковым образом сызнова навесть Софью Ивановну на сей, бывший ей интересным до чрезвычайности, предмет. Однако не тут то было, потому как упоминание о губернаторской дочке сбило «просто приятную даму» с того строя мыслей, к которому подвела было её снова Анна Григорьевна.

— Позвольте, душенька моя, — вознегодовала «просто приятная дама», как это вы можете называть ангелом ту, которую сами же столько раз уличали в манерности и жеманстве? А те речи, что вы будто слыхали из ея уст, те на которые, как вы говорили, и у вас не станет духу, чтобы произнесть их? Я право в замешательстве слышать от вас такое. И потом, вспомните только, как бесстыдно флиртовала она с тем молодым поручиком на балу у предводителя, а ведь тогда она, как помнится, уж была помолвлена со своим нынешним супругом, и вы так же осуждали её за сие бесстыдство. Так что это просто, признаюсь!.., — и она в замешательстве развела руками.

Да, тут «дама приятная во всех отношениях» допустила большую оплошность, заговоривши о губернаторской дочке. Ну что же, поэтические возвышенные натуры, как мы знаем, зачастую бывают непрактичны. Но с другой стороны, каждая дама, казалось бы, должна знать, что ни в коем случае нельзя восхищаться, либо даже высказываться в положительном смысле о какой бы то нибыло иной даме, в присутствии дамы третьей, так же знакомой с дамою превозносимою и восхваляемой. Ибо ничего хорошего изо всего этого выйти не сможет, а выйдет либо обида, либо скандал, либо, простите, сплетня.

Так оно и получилось. Полились слёзы, разразились рыдания, уж вовсе непритворные и платочек, уж точно, используем был по назначению. Одним словом – жалобная картина, на которую трудно было смотреть.

— Это вы мне бросаете таковое обвинение, — приговаривала Анна Григорьевна, перемежая слова со всхлипываниями, — мне, которая за целую жизнь свою не только не сказала, но и не помыслила ни о ком дурного! И за это мне такая расплата! — рыдала она, уткнувшись в диванную подушку.

— Позвольте, душечка, неужто надобно так убиваться из—за пустого слова? Нет, верно, я предупреждала, что у вас сделается нервический припадок от моего известия. Господи, уж лучше бы я вам о нём и не говорила. Ведь как знала, Господи! — принялась причитать Софья Ивановна.

— Какого известия? Вы ведь толком так ничего и не рассказали, — оторвавшись от подушки и кривя плаксиво рот проговорила Анна Григорьевна, — сказали только, что приехал он и больше ничего…о…о!.., — не унималась она.

— Так вы же сами не захотели слушать, — принялась оправдываться «просто приятная дама».

— Это вы не стали рассказывать, а я очень даже и слушала, — пытаясь справиться со слезами, но всё ещё слегка икая, отвечала «приятная во всех отношениях дама». И промокнувши глаза платочком и усевшись поровнее она изобразила во чертах лица своего усердное внимание.

— Ну так знайте, всё, что говорилось промеж городских наших обывателей о нём, всё чистейшая ложь!

— Я так и знала, Софья Ивановна, я так и знала, что это замечательнейший, честнейший человек, — воодушевясь стала было говорить Анна Григорьевна.

— Но это ещё не всё. Он оказывается и вправду миллионщик! Говорят, богат, как Крёз! Деньгам счету не знает. Приезжал выправить какие надобно бумаги по суду. Муж мой сказывал, встречались они тут с капитаном—исправником, так тот говорит – все бумаги подлинныя, и никаких таких нету в них «мёртвых душ», а все крестьяне, как есть живые и выведены им уж за пределы губернии. Так—то вот, душенька моя Анна Григорьевна, каковы дела, — сказала «просто приятная дама» с торжественною улыбкою на устах.

— Постойте, как же это нету мёртвых, а как в отношении остального – насчёт фальшивых бумажек, и такового прочего? — изумилась Анна Григорьевна.

— Ничего этого нету, говорю вам! Всё один только вздор и путаница…

— Да, но помнится, Софья Ивановна, вы сами рассказывали мне, как наш прелест…, то есть господин Чичиков подъезжал к Коробочке, строил куры старухе, с тем только, чтобы приобресть у ней этих самых «мёртвых душ». Это—то, как? — спросила «дама приятная во всех отношениях».

— Никаких кур он Коробочке не строил. Такого я вам сказать никак не могла, а что приезжала она справляться о ценах на «мёртвые души» — это было, это помню. Но и она продала Павлу Ивановичу самых, что ни на есть отборных крестьян, а говорила глупости оттого, что глупа была, ну да царство ей небесное, — отвечала «просто приятная дама».

— Но ведь и Ноздрёв тоже сознался в том, что продал пре…, Павлу Ивановичу «мёртвых душ», — не сдавалась «приятная во всех отношениях дама».

— Так Ноздрёв всё это и выдумал! Будто вы, милочка, не знаете Ноздрёва? Он кого угодно готов оговорить, даже и самого себя. Кстати, я думаю, это он Коробочку и подучил, верно не сошёлся в чём—нибудь с нашим прелестником, вот и решил ославить. Но ведь известно же — дурак, дураком, вот и не сумел выдумать ничего половчее «мёртвых душ», — сказала Софья Ивановна тоном, отметающим всякие сомнения, — по нему давно уж смирительный дом плачет, — добавила она, презрительно кривя губы.

— Да, Ноздрёв, Ноздрёв! Теперь уж видно, что это и впрямь его рук дело. Да и с губернаторскою дочкою всё тоже вышло не так, хотя и наболтали тогда с три коробу всякого вздору. А на поверку—то всё оказалось совсем иначе. Мы—то с вами, Софья Ивановна сразу это поняли, в отличие от многих других, — совсем уж было успокоившись сказала «дама приятная во всех отношениях».

— Кстати, жизнь моя, Анна Григорьевна, слыхали ли вы новость о Ноздрёве? — разом оживясь спросила «просто приятная дама».

— Как, разве он сызнова что—нибудь натворил? Я, признаться, думала, что он нынче в Петербурге, — отвечала Анна Григорьевна.

— Как же! Теперь он уж у себя на квартире в городе. В поместье ехать покуда не собирается, и знаете какая тому причина?

— Нет, признаться теряюсь в догадках, потому как в том, что касается сего господина, пожалуй, ничего не угадаешь наверное, — несколько рассеянно отвечала «приятная во всех отношениях дама», потому, что ей мало интересен был и Ноздрёв и та причина, что могла держать его в городе.

Ей бы хотелось поболее услышать о Чичикове, разузнать, у кого из окрестных помещиков остановился он на постой, а ежели квартирует в городе, то где именно. И тогда, конечно же, послать к нему человека с запискою, пригласить Павла Ивановича в гости к чаю или же на обед. Ведь он так дружен был с ея супругом! Вместе они могли бы помянуть покойного, да и вообще у них, без сомнения, много нашлось бы тем для задушевных разговоров, потому как Павел Иванович был человек редкостной обходительности и учености.