Автор неизвестен - Халиф на час

И раб взял аль-Асада и, отведя его в ту комнату, отдал его невольнице, и та стала его мучить и давала ему есть одну лепешку рано утром и одну лепешку вечером, а пить кувшин соленой воды в обед и такой же вечером. А старики сказали друг другу: «Когда придет время праздника огня, мы зарежем его на горе и принесем его в жертву огню».

Однажды невольница спустилась к нему и стала его больно бить, пока кровь не потекла из его боков и он не потерял сознание, а потом она поставила у него в головах лепешку и кувшин соленой воды и ушла и оставила его. И аль-Асад очнулся в полночь и нашел себя связанным и побитым, и побои причиняли ему боль. И он вспомнил свое прежнее величие, и счастье, и славу, и господство и заплакал и произнес, испуская вздохи, такие стихи:

И, окончив свои стихи, аль-Асад протянул руку и нашел у себя в головах лепешку и кувшин соленой воды. Он поел немного, чтобы заполнить пустоту и удержать в себе дух, и выпил немного воды и до самого утра бодрствовал из-за множества клопов и вшей.

А когда наступило утро, невольница спустилась к нему и переменила на нем одежду, которая была залита кровью и прилипла к его коже, так что кожа его слезла вместе с рубахой. И аль-Асад закричал и заохал и воскликнул: «О владыка, если это угодно тебе, то прибавь мне еще! О господи, ты не пренебрежешь тем, кто жесток со мной, — возьми же с него за меня должное» И затем невольница стала бить его, пока он не потерял сознания, и бросила ему лепешку, и оставила кувшин соленой воды, и ушла от него. И остался он одиноким, покинутым и печальным, и кровь текла из его боков, и он был закован в железо и далек от любимых. И, заплакав, он вспомнил своего брата и прежнее величие и, проливая слезы, произнес такие стихи:

А окончив свое стихотворение, нанизанное и рассыпанное, он стал стонать и сетовать и вспомнил, каково было ему прежде и как постигла его разлука с братом. И вот то, что было с ним.

Что же касается его брата аль-Амджада, то он прождал своего брата аль-Асада до полудня, но тот не вернулся к нему, и тогда сердце аль-Амджада затрепетало, и усилилась у него боль от разлуки, и он пролил обильные слезы и стал плакать и кричать: «Увы, мой братец, увы, мой товарищ! О горе мне! Как я страшился разлуки!»

Потом он спустился с горы (а слезы текли у него по щекам) и вошел в город, и шел по городу, пока не достиг рынка. И он спросил людей, как называется этот город и кто его обитатели, и ему сказали: «Этот город называется Город магов, и жители его поклоняются огню вместо всесильного владыки». А потом аль-Амджад спросил про Эбеновый город, и ему сказали: «От него до нас расстояние по суше — год, а по морю — шесть месяцев, и царя его зовут Арманус, и теперь он сделался тестем одного султана и поставил его на свое место, а того царя зовут Камар аз-Заман, и он справедлив, милостив и щедр, и честен».

Когда аль-Амджад услышал упоминание о своем отце, то стал плакать, стонать и жаловаться и не знал, куда ему направиться. Он купил себе кое-чего поесть и зашел в одно место, чтобы там укрыться, а затем сел и хотел поесть, но, вспомнив своего брата, заплакал и поел через силу, лишь столько, чтобы удержать в теле дух.

Затем он пошел бродить по городу, чтобы узнать, что случилось с его братом, и увидал одного человека, мусульманина, портного в лавке. И он сел возле портного и рассказал ему свою историю; и портной сказал: «Если он попал в руки кому-нибудь из магов, ты его вряд ли увидишь. Может быть, Аллах сведет тебя с ним. Не хочешь ли, о брат мой, поселиться у меня?» — спросил он его потом. И аль-Амджад сказал: «Хорошо!» — и портной обрадовался этому. И аль-Амджад провел у портного несколько дней, и тот развлекал его и призывал к стойкости и учил его шить, пока юноша не сделался искусным.

Однажды аль-Амджад вышел на берег моря и вымыл свою одежду и, сходив в баню, надел чистое платье, а потом он вышел из бани и пошел гулять по городу. И он встретил по дороге женщину, красивую и прелестную, стройную и соразмерную, на редкость прекрасную, которой нет подобия по красоте. И, увидав аль-Амджада, женщина подняла с лица покрывало и сделала ему знак бровями и глазами, бросая на него влюбленные взоры, и произнесла такие стихи: