Автор неизвестен - Халиф на час

Но это было противно и юноше и невольнице, и девушка сказала ему: «Я нашла для тебя выход». — «А какой?» — спросил юноша, и невольница сказала: «Ты продашь меня, и мы вырвемся из этой беды — и я и ты, — и я буду жить в богатстве, так как подобную мне купит только обладатель богатства, и таким образом я буду причиной моего возвращения к тебе».

И юноша вывел невольницу на рынок, и первым, кто увидел ее, был один хашимит из жителей Басры. Это был человек образованный, изысканный, со щедрой душой, и он купил девушку за тысячу пятьсот динаров.

«И когда я получил деньги, — говорил юноша, владелец невольницы, — я раскаялся, и мы с невольницей заплакали, и я стал просить об уничтожении продажи, но хашимит не согласился. И я положил динары в кошель и не знал, куда пойду, так как мой дом был пустыней без этой девушки, и я начал так плакать, бить себя по щекам и рыдать, как не случалось мне никогда. И я вошел в одну из мечетей, и сел там, плача, и был так ошеломлен, что перестал сознавать себя. И я заснул, положив кошель под голову, как подушку, и не успел я опомниться, как какой-то человек вытащил его у меня из-под головы и ушел, поспешно шагая. И я проснулся, устрашенный и испуганный, и, поднявшись, побежал за тем человеком, и вдруг оказалось, что ноги у меня опутаны веревкой. И я упал лицом вниз, и стал плакать и бить себя по щекам, и сказал себе: «Пропала твоя душа,' пропали твои деньги!» И мое положение стало еще тяжелее. И я пришел к Тигру и, накинув одежду себе на лицо, бросился в реку, и люди, бывшие тут, поняли в чем дело и сказали: «Это из-за великой заботы, постигшей его».

И они бросились за мной, и вытащили меня, и спросили в чем дело, и я рассказал, что со мной случилось, и люди опечалились. И ко мне подошел один из них, старик, и сказал: «Твои деньги пропали, но как можешь ты способствовать тому, чтобы пропала твоя душа и ты стал бы одним из людей огня? Встань, пойдем со мной, я посмотрю твое жилище». И я встал, и когда мы достигли моего жилища, старик немного посидел у меня, пока то, что было во мне, не успокоилось, и я поблагодарил его за это, и он ушел. А когда он от меня вышел, я едва не убил себя, но вспомнил об огне и будущей жизни. И я вышел из дома, и побежал к одному из друзей, и рассказал ему, что со мной случилось, и мой друг заплакал из жалости ко мне, и дал мне пятьдесят динаров, и сказал: «Прими мой совет: уходи сейчас же из Багдада, и пусть эти деньги пойдут тебе на расходы, пока твое сердце не отвлечется от любви к ней и не утешится без нее. Ты из сыновей людей, пишущих и составляющих указы, у тебя отличный почерк и прекрасное образование. Отправляйся к любому из наместников и пади перед ним ниц — может быть, Аллах соединит тебя с твоей невольницей».

И я послушался его, и окрепла моя решимость, и исчезла часть моей заботы, и я решил направиться в землю Васита — у меня были там родные. И я пошел на берег реки, и увидел корабль, стоявший на якоре, и матросов, носивших вещи и роскошные материи, и попросил их взять меня с собой, и они сказали: «Этот корабль принадлежит одному хашимиту, и нам невозможно тебя взять таким образом».

И я стал соблазнять матросов платой, и они сказали: «Если уж это неизбежно, тогда сними твою роскошную одежду, надень одежду матросов и садись с нами, как будто ты один из нас». И я вернулся в город, и купил кое-что из одежды матросов, и, надев это, взошел на корабль (а корабль направлялся в Басру). И я сошел на корабль с матросами, и не прошло минуты, как я увидел мою невольницу, — ее самое, — и ей прислуживали две невольницы. И прошел бывший во мне гнев, и я сказал про себя: «Вот я и буду видеть ее и слушать ее пенье до Басры». И очень скоро после того приехал верхом хашимит, и с ним толпа людей, и они сели на корабль, и корабль поплыл с ними вниз. И хашимит выставил кушанья и начал есть, вместе с невольницей, и остальные тоже поели посреди корабля, а потом хашимит сказал невольнице: «До каких пор продлится этот отказ от пения и постоянная печаль и плач? Не ты первая рассталась с любимым!» И я узнал тогда, какова была любовь девушки ко мне. А затем хашимит повесил перед невольницей занавеску на краю корабля и, позвав тех, кто был на моем конце, сел с ними перед занавеской, и я спросил, кто они, оказалось, что это братья хашимита. И хашимит выставил им то, что было нужно из вина и закусок, и они до тех пор понуждали девушку петь, пока она не потребовала лютню. И она настроила ее и начала петь, произнося такие два стиха:

И потом девушку одолел плач, и она бросила лютню и прервала пение, и присутствующие огорчились, и я упал без памяти. И люди подумали, что со мной случился припадок падучей, и кто-то из них стал читать Коран мне на ухо, и они до тех пор уговаривали девушку и просили ее петь, пока она не настроила лютню и не начала петь, произнося такие два стиха:

И потом она упала, покрытая беспамятством, и люди подняли плач, и я вскрикнул и упал без чувств. И матросы зашумели, и один из слуг хашимита сказал им: «Как вы повезли этого одержимого?» А потом они сказали друг другу: «Когда доедете до какой-нибудь деревни, сведите его и избавьте нас от него».

И меня охватила из-за этого великая забота и мучительное страданье, и я постарался быть как можно более стойким и сказал себе: «Нет мне хитрости для освобождения из их рук, если не дам знать девушке, что я нахожусь на корабле, чтобы она помешала им свести меня с корабля». И потом мы ехали, пока не оказались близ одной деревни, и владелец корабля сказал: «Выйдем на берег». И люди вышли. А это было вечером, и я поднялся, и зашел за занавеску, и, взяв лютню, изменил на ней лады один за другим, и настроил ее на такой лад, которому девушка научилась у меня, а затем я вернулся на свое место на корабле, и люди пришли с берега и возвратились на свои места на корабле, и луна распространилась над землей и над водой. И хашимит сказал девушке: «Ради Аллаха, не делай нашу жизнь горькой!» И она взяла лютню, и коснулась рукой струн, и так вскрикнула, что подумали, что дух вышел из нее, и потом она сказала: «Клянусь Аллахом, мой учитель с нами, на этом корабле!» — «Клянусь Аллахом, — воскликнул хашимит, — будь он с нами, я не лишил бы его нашего общества, так как он, может быть, облегчил бы то, что с тобой, и мы бы воспользовались твоим пением! Но то, чтобы он был на корабле, — дело далекое». — «Я не могу играть на лютне и менять песни, когда мой господин с нами», — сказала девушка, и хашимит молвил: «Спросим матросов». — «Сделай так!» — сказала невольница, и хашимит спросил: «Взяли ли вы с собой кого-нибудь?» — «Нет», — ответили моряки, и я испугался, что расспросы прекратятся, и засмеялся, и сказал: «Да, я ее учитель, и учил ее, когда был ее господином». — «Клянусь Аллахом, это слова моего владыки!» — воскликнула невольница. И слуги подошли ко мне и привели меня к хашимиту, и, увидев меня, он меня узнал и сказал: «Горе тебе! Что с тобой и что тебя поразило, что ты в таком виде?»