Джон Фаулз - Мантисса

И теперь, таинственным образом ре-преобразившись, она возвращается к недвижно лежащему на полу мужчине и опускается рядом с ним на колени. Словно спортивный врач на ринге, она поднимает кисть его руки — проверить пульс. Затем склоняется над лицом — он распростерт на спине — и приподнимает ему веко. И тут открывается дверь.

В дверях стоит пожилая медсестра, явно из тех, кто строго придерживается правил и никаких вольностей не допустит. В ее позе, во всем ее облике, прежде чем она успевает произнести хоть одно слово, видится абсолютная беспрекословность, уверенность в том, что она лучше всех в этом больничном мире знает, для чего существует и чем занят этот ее мир. Неодобрительно, без капли юмора, смотрит она сквозь очки на распростертое тело. Доктор Дельфи явно поражена. Довольно неуклюже для обычно столь грациозного существа, она поднимается с колен.

— Старшая… Я полагала, сегодня дежурит сестра Кори.

— Я тоже так полагала, доктор. Но, как обычно, ее невозможно отыскать.

Глаза ее снова обращаются на пациента.

— С этим тоже все как обычно, не правда ли?

— Боюсь, что так.

— У меня и так не хватает персонала. А пациенты вроде него доставляют нам больше хлопот, чем все остальные, вместе взятые.

— Хорошо бы вы прислали медбрата с носилками. Надо бы уложить его обратно в постель.

Старшая сестра мрачно кивает, но остается стоять, глядя на лежащего без сознания пациента с таким отвращением, будто перед ней — немытое подкладное судно.

— Вы знаете мое мнение, доктор. Таким необходимо гормональное лечение. Если не хирургическое вмешательство. В прежние времена мы с этим справлялись именно так.

— Я знакома с вашими взглядами, сестра, благодарю вас. Вы были настолько любезны, что изложили их нам довольно пространно на прошлом собрании сотрудников отделения.

Старшая сестра ощетинивается:

— Я должна заботиться о безопасности наших сестер.

Доктор Дельфи скрещивает руки на груди:

— Я тоже.

— Иногда мне приходит в голову мысль: а что бы подумал доктор Боудлер [86] Боудлер, Томас (1754–1825) — опубликовал в 1818 г. издание «Семейный Шекспир», исключив из текстов все те места, которые счел «неприличными и непристойными». Дж. Фаулз здесь и далее использует имена известных писателей и политических деятелей, например, доктор Лоуренс (Д. Г. Лоуренс (1885–1930) — английский писатель, поэт, критик, впервые открыто исследовавший в своих произведениях психологию сексуальных отношений; особенно известен его роман «Любовник леди Чаттерли», 1928), миссис Тэтчер — Железная Леди (род. 1925, первая женщина премьер-министр Великобритании), — тем самым характеризуя упоминаемый литературный персонаж. , если бы он еще был жив? Про то, что делается в нашей больнице во имя медицины.

— Если вы говорите о всех наших новых подходах…

— Ничего себе — подходы! Я-то знаю, как их следует называть! Не больница стала, а Бедлам [87] Бедлам — название старейшего в Лондоне сумасшедшего дома (от искаженного англ. Bethlehem). настоящий!

— Будьте так добры, пришлите медбрата с носилками!

Старшая и ухом не ведет.

— Конечно, вы думаете, что я всего-навсего старая дура, доктор, но позвольте мне вам сообщить кое-что еще. Я давно собираюсь поговорить с вами об этом. Эти стены. Их же не ототрешь! Грязь — отвратительная, липкая грязь скопилась в каждой складочке обивки! Они просто кишат септицемией! [88] Септицемия — сепсис, заражение крови (медицинский термин). Это чудо, что нас еще не одолевают эпидемия за эпидемией!

— Посмотрю, не удастся ли мне организовать парочку — для вас лично, сестра!

Это уж слишком. Старшая гневно подается вперед:

— И придержите ваш сарказм для кого-нибудь другого, девушка! Через мои руки прошло больше так называемых молодых специалистов, больно много о себе понимавших, чем через ваши — тарелок с горячим супом! Ваше поколение считает, что вам все известно. Могу вам напомнить, что я имела дело с подобными случаями, когда вы еще пеленки пачкали.

— Сестра!..

Но дракона в юбке остановить невозможно.

— Половина пациентов в этом отделении — просто симулянты. Меньше всего им нужно, чтобы их по головке гладили недопеченные доктора, только-только со школьной скамьи…

— Сестра, я прекрасно понимаю, что у вас сейчас очень трудный период…

— Это никакого отношения к делу не имеет!

— Если вы сейчас же не прекратите, мне придется поговорить о вас с заведующей.

Это не помогает; сестра гордо выпрямляется:

— Миссис Тэтчер [89] Миссис Тэтчер — см. примечание [86] . , чтоб вы знали, вполне разделяет мои взгляды. Как на дисциплину, так и на антисептику.

— Вы что, пытаетесь показать мне пример дисциплинированности?

— He вам говорить мне о дисциплинированности! Наше отделение катится в тартарары с тех самых пор, как вас к нам назначили!

— Полагаю, вы хотите сказать, что оно теперь только наполовину походит на тот концентрационный лагерь, каким было до моего появления?

Сразу же становится ясно, что эта с такой готовностью предпринятая атака ведет в ловушку. Старшая сестра направляет взор в пространство над головой доктора Дельфи и говорит с полной достоинства сдержанностью человека, готового всадить нож в спину ненавистного коллеги:

— Лучше концентрационный лагерь, чем эстрадный стриптиз.

— Что вы хотите этим сказать?

Сестра по-прежнему вонзает в дальнюю стену буравчики глаз.

— Не думайте, что мне не известно, что происходило в демонстрационном зале третьего дня.

— И что же там происходило?

— А то вы не знаете! Вся больница об этом гудит.

— Я не знаю.

— Мистер Лоуренс демонстрировал новый метод надреза при мастэктомии [90] Мастэктомия — ампутация молочной железы (медицинский термин). .

— Ну и что в этом такого?

— Говорят, он демонстрировал его при помощи хирургического мелка на вашей груди. Голой!

— Но он вряд ли сумел бы продемонстрировать свой метод на одетой груди! — Сестра издает носом звук, полный глубочайшего скепсиса. — Я просто случайно проходила мимо, когда он искал добровольца.

— На глазах у двадцати четырех студентов. И все — мужчины! Если меня правильно проинформировали.

— И что же?

Глаза сестры, вдруг вспыхнув — если только нечто тускло-серое может вспыхнуть, — встречаются с глазами врача.

— Говорят, что большинство наблюдавших, кажется, меньше всего изучали линию надреза.

Доктор Дельфи улыбается — очень тонкой улыбкой:

— Сестра, мне нужно пойти в аптеку, получить две тридцатимиллиграммовые таблетки дембутопразила. А вы, пока вы тут, может быть, все же сделаете и то, зачем я вас первоначально вызывала?

В бледно-зеленых глазах за стеклами очков зажигается злобный огонек.