Айн Рэнд - Гимн

Мы пишем это на бумаге, которую спрятали в тунике вместе с теми исписанными страницами, которые принесли в Совет Ученых, но не отдали. Нам о многом надо поговорить с самим собой, и мы надеемся вскоре обрести нужные слова. Пока же мы не можем говорить, ибо не можем понять.

Мы не писали уже много дней. Не хотелось — нам не нужно было слов, чтобы описать случившееся.

На второй день, проведенный в лесу, мы услышали позади шаги. Спрятавшись в кустах, мы ждали. Шаги приближались, затем среди деревьев мелькнули складка белой туники и сияние. Выскочив, мы побежали к Золотой и остановились, любуясь ими.

Они напряглись, чтобы не упасть. Они не могли говорить. Мы не осмеливались подойти. Дрожащим голосом мы спросили:

— Как вы оказались здесь, Золотая?

Они только прошептали:

— Мы нашли вас...

— Как вы оказались здесь, в лесу?

Они вскинули голову, в их голосе послышалась гордость, и они ответили:

— Мы последовали за вами.

Теперь мы онемели, а они продолжали:

— Мы услышали, что вы ушли в Неведомый Лес, — весь Город говорит об этом. И вот, в ночь того дня, когда мы узнали об этом, мы убежали из Дома Крестьян. Мы нашли следы ваших ног на равнине, куда не ходят люди, и последовали за ними. Мы пришли в лес и пошли по тропке, где увидели сломанные ветки.

Белая туника порвалась, и сучья поцарапали кожу на руках, но Золотая говорили, не замечая ни этого, ни усталости, ни страха:

— Мы пошли и пойдем за вами везде. Мы разделим с вами все невзгоды, несчастья и даже, если понадобится, смерть. Вы прокляты, и мы разделим с вами это проклятие. — Они взглянули на нас, их голос был тих, но горечь и торжество слышались в нем: — Ваши глаза как огонь, а у братьев нет ни надежды, ни огня. Ваши уста выточены из гранита, а братья смиренны и мягки. Ваша голова высоко поднята, а братья сгорблены. Вы ходите, а братья ползают. Лучше мы будем прокляты с вами, чем благословенны с ними. Делайте с нами что хотите, но не отсылайте нас назад.

Они встали на колени, опустив свою золотую голову перед нами. Мы не ожидали от себя этого, но, нагнувшись поднять Золотую на ноги, мы почувствовали, как какое-то сумасшествие вселилось в нас. Мы охватили их тело и прижали их губы к своим. Золотая вздохнули, и вздох их был похож на стон, и руки обвились вокруг нас.

Мы долго стояли так. И ужасающая мысль о том, что, прожив двадцать один год, мы не знали, что такое счастье возможно, пришла нам в голову. Мы сказали:

— Наша дорогая. Ничего не бойтесь в лесу. Одиночество не страшно. Нам не нужны братья. Забудем их добро и наше зло, забудем все, кроме самих себя и того счастья, что связывает нас. Дайте нам вашу руку. Взгляните: это наш мир, Золотая. Странный, неизвестный, но наш.

И мы вошли в лес, взявшись за руки. В ту ночь мы познали, что обладать женщиной не постыдно и не противно. Это одно из высших наслаждений, которое может познать человек.

Мы шли много дней. Лес не кончался, но мы не искали его конца. Каждый день, отдалявший нас от Города, был еще одним днем счастья.

Сделав лук и стрелы, мы смогли убивать больше птиц, чем нам было нужно, мы нашли воду и фрукты в лесу. Ночью, выбрав полянку, мы окружали ее кострами. И спали посередине, чтобы животные не напали на нас. Их глаза, зеленые и желтые, как угольки, наблюдали за нами из-за ветвей деревьев. Огни тлели, напоминая корону, а дым поднимался подобно столбам и казался голубым при свете луны.

Мы спим вместе, посреди кольца. Руки Золотой обвивают нас, а их голова покоится у нас на груди. Когда-нибудь мы остановимся и построим дом, но не раньше, чем отойдем на достаточное расстояние. Нам не надо торопиться. Дни не имеют конца, как и лес. Мы не понимаем этой новой жизни, которую нашли, хотя она кажется такой простой и чистой.

Неразрешимые вопросы одолевают нас, и тогда мы начинаем идти быстрее, затем оборачиваемся и забываем обо всем, потому что видим Золотую, идущую следом. Тени листьев падают на их руки, когда они раздвигают ветки, но плечи остаются на солнце. Кожа рук как голубой туман, но плечи белы, и кажется, что свет идет изнутри. Мы смотрим на лист, лежащий на изгибе шеи, и на каплю росы, светящуюся, словно драгоценный камень. Они останавливаются, улыбаясь, зная, о чем мы думаем, и терпеливо ждут, пока мы, налюбовавшись, повернемся и пойдем дальше.

И мы шли и благословляли землю под ногами. Но вновь и вновь вопросы приходили нам в голову. Если то, что мы нашли, — грех одиночества, то чего еще может желать человек, кроме греха? Если быть одному — великое зло, то что есть добро?

Что исходит от многих — хорошо. Что делает один — порочно. Так нас учили с того момента, как мы сделали первый вдох. Мы нарушали закон, не сомневаясь в нем самом. И вот сейчас, когда мы идем по лесу, эти сомнения начинают появляться.

Нет другой жизни для людей, кроме жизни в труде, во благо братьев. Но в труде мы не жили, а просто тратили силы, истощали, изнашивали свой организм. Нет другой радости для людей, кроме радости, разделенной с братьями. Единственная же вещь, которая принесла нам радость, это сила, которую мы создали в проводах, и, конечно же, Золотая. Но эти радости принадлежали нам одним, они исходили из нас и не были связаны с братьями, и не касались их никоим образом. Это было удивительно. В этом была какая-то ошибка, роковая ошибка в мыслях людей. В чем она? Мы не знаем, но знание бьется внутри нас, пытаясь родиться.

Сегодня Золотая вдруг остановились и сказали:

— Мы любим вас. — Затем, нахмурившись, покачав головой и беспомощно взглянув на нас, прошептали: — Нет, не то. — Они помолчали и медленно-медленно, запинаясь, как ребенок, который только учится говорить, произнесли: — Мы одни, единственные, и любим вас одного.

Душа наша разрывалась в поисках слова, но мы не нашли его.

И вот мы сидим за столом и пишем на бумаге, изготовленной тысячи лет назад. Свет тусклый, и Золотой не видно. В темноте различим только ее локон, лежащий на подушке древней кровати. Это наш дом. Мы нашли его сегодня на рассвете. Много дней мы пересекали цепи гор. Лес поднимался между утесами, и всюду, куда бы мы ни взглянули, всюду были горы, красные, бурые, с зелеными прожилками, леса как вены, пронизывающие какой-то большой организм, и голубые туманы окутывали их вершины. Никогда не слышали мы об этих горах, не видели их на картах. Неведомый Лес защитил их от Городов и людей. Мы взбирались по тропкам, куда не осмеливались заходить горные козлы. Из-под ног катились камни, и слышно было, как они разбиваются о скалы внизу, дальше и дальше, и горы звенели от каждого удара, и долго еще до нас доносилось эхо от этих ударов. Но, зная, что здесь нас никто не настигнет, мы все же продолжали карабкаться выше и выше.