Чарльз Паллисер - Квинканкс. Том 2

Когда же мне стало лучше, на день меня спускали вниз, и я часами просиживал в кресле у кухонного очага. Стоило мне начать обращать внимание на происходившее вокруг, как меня поразил шум в окрестных домах: там день и ночь напролет лаяли собаки, раздавались пьяные возгласы, слышались яростные споры. Такое соседство показалось мне куда хуже, чем Орчард-стрит; позднее я узнал, что и в самом деле эта часть Лондона считалась чуть ли не самой скверной — шутники именовали ее Кухней Джека Кетча. Флауэр-энд-Дин-стрит пользовалась особенно дурной славой; большие старые дома на ней, приходившие в полное запустение, служили притонами для воров — или кого почище. Поскольку домик Дигвидов находился на Диез-Корт и ютился на задах садовых участков этих больших домов, уличная жизнь отстояла от него довольно далеко. Скоро я заметил, что Дигвиды намеренно сторонились соседей, хотя, конечно же, знакомые миссис Дигвид кумушки забегали к ней то за чашкой сахара, то просто немного посидеть, а к Джоуи заглядывали мальчишки. (Визитеры взирали на меня с любопытством, но кто я такой — никому не сообщалось.) Кроме того, мистер Дигвид ежедневно отправлялся в паб — нередко в сопровождении супруги, и, боюсь сознаться в излишней наблюдательности, но оба частенько возвращались домой навеселе.

Больше всего бросалось в глаза долгое отсутствие мистера Дигвида и Джоуи, причем в часы разные и неподходящие. То они снаряжались в путь по утрам, то после обеда или вечером, а иногда Джоуи будил меня, поднимаясь среди ночи. Раза два-три я наблюдал через окошечко, смотревшее во двор, как оба уходили из дома — в высоко натянутых шерстяных чулках, смазанных сапогах до колен, голубых куртках, длинных непромокаемых накидках, которые не походили на свободно сидевшие робы, какие носят матросы, и плотно облегали тело; на головах у них были кожаные зюйдвестки. На ремнях, перекинутых через плечо, они несли мешок, а также большое сито и какое-то орудие с длинной ручкой вроде мотыги или скребка. У каждого имелись короткий нож, палка, грабли за поясом и закрытый фонарь — даже если они уходили и возвращались в дневное время.

Понять их расписание было трудно: дольше шести часов они никогда не отсутствовали и никогда не отлучались в сырую погоду (а походы свои они обычно совершали по субботам и воскресеньям), возвращались неизменно выдохнувшимися, перепачканными с головы до ног. Теперь я припомнил, что по прибытии в наш дом в Мелторпе миссис Дигвид упомянула, что ее муж «работает со стоками» — и мы с матушкой предположили, что речь идет о сборе мусора у реки. Этим можно было заниматься только во время отлива, но оставалось не совсем понятным, для чего требовалось подобное снаряжение.

В скромном жилище поддерживалась неукоснительная чистота — главным образом усердными стараниями миссис Дигвид (муж и сын почти ей не помогали), и потому я не сразу уяснил, какое зловоние сопровождало их при возвращении с работы. Когда я окреп настолько, что мог проводить большую часть дня внизу, то подметил следующее: в какой бы час суток мистер Дигвид и Джоуи ни возвращались, они всегда вступали в дом с черного хода, а однажды я увидел, как предварительно они, сняв с себя непромокаемые накидки и сапоги на заднем дворике, тщательно моют руки и лицо под общим баком с водой. Их одежду и скарб — прежде чем внести все это в дом — чистила чаще всего миссис Дигвид, и я уже потом сообразил, какой омерзительный вид они имели, но вот отчего и почему? Совершив омовение, мистер Дигвид и Джоуи, едва волочившие ноги от усталости, садились слегка перекусить, а потом валились на постель и подолгу отсыпались.

Объясняться они избегали, вместо ответа на мои робкие вопросы смущенно отмалчивались, оттого подозрения мои только росли — тем более что не раз они возвращались пораненными, в особенности Джоуи. Как правило, это бывали легкие царапины или синяки, но примерно каждые полмесяца кого-то из них — обычно Джоуи — рана выводила из строя дня на два. (Не это ли явилось причиной уродства мистера Дигвида?) Была и другая странность: покупались газеты, которые Джоуи — мистер Дигвид читать не умел — сосредоточенно изучал. Не помню, чтобы Салли и Джек питали подобную склонность.

Как бы то ни было, денег семейство добывало совсем немного: всюду виднелись следы бедности. Одежду Дигвиды носили латаную и потрепанную, чай заваривали по два-три раза и кипятили с молоком, ели в основном селедку и хлеб грубого помола для бедняков, изредка на столе появлялись рубленая печенка и кровяной пудинг. Однако плату за жилье вносили еженедельно, как только являлся сборщик, в угле и свечах недостатка не испытывали. Я не сомневался, что им платило некое лицо, во мне заинтересованное, и только потому они тратились на мое содержание, не видя в будущем ни малейшего шанса получить от меня вознаграждение.

Миссис Дигвид, кроме того, трудилась прачкой, что вынуждало ее подниматься спозаранку и отправляться пешком в какое-то заведение, а путь туда занимал целый час. Положение семьи было, впрочем, крайне ненадежным: сбережений они не имели, как не имели и ценностей, которые в случае болезни или каких-то непредвиденных обстоятельств можно было бы заложить.

Однажды в начале апреля — к тому времени я пробыл у Дигвидов уже почти два месяца — я проснулся на рассвете и, заслышав голоса, прокрался вниз по лестнице. Мистер Дигвид и Джоуи сидели за столиком у очага в дальнем конце комнаты, а хозяйка дома спала на скамье. Они подсчитывали монеты, складывая их в столбики: мне почудился тусклый отблеск не только серебра, но, кажется, даже и золота. Минуту-другую я не мог оторваться от этого зрелища, однако, из опасения быть замеченным, шмыгнул обратно к себе в постель. Что они замышляли? Те ли это деньги, которые заплачены кем-то за опеку надо мной? Я твердо решил на следующий же день задать несколько прямых вопросов.

Вечером, когда мы все собрались за ужином, я сказал:

— Я благодарен вам за вашу доброту, но теперь я вполне здоров и должен вас покинуть.

Джоуи, кажется, обрадовался, а его родители встревожились, чего я и ожидал в том случае, если им платили за мое содержание.

— Но вы же еще не окрепли! — воскликнула миссис Дигвид. — И куда же вы направитесь?

— Я не могу больше вводить вас в расходы, — возразил я.

Как я и предчувствовал, мои слова их смутили.

— Погодите, наберитесь сил! — настаивала миссис Дигвид.

— Что ж, быть может, капельку и подзадержусь, раз уж вы такие щедрые, — едко заметил я.

— Мы всего лишь возвращаем долг, — слегка покраснев, заговорила миссис Дигвид. — Вам и вашей матушке за проявленную к нам доброту в тот рождественский вечер.

— Да-да, — подхватил я. — Я давно собирался спросить, как там вышло, что вы с Джоуи оказались тогда в Мелторпе?