Чарльз Паллисер - Квинканкс. Том 1

— Не забывайте, второе по-прежнему у меня. — Сделав клерку знак подойти, он говорит тихонько: — Следите за Сансью днем и ночью. Мне нужно знать все: что он делает, с кем встречается.

— Как, мистер Клоудир! Что же вы, никому-никому не доверяете?

— Никому, — спокойно отвечает тот. — Кроме вас, — добавляет он, скашивая глаза на сейф.

К тому времени, как мисс Квиллиам закончила рассказ, короткая летняя ночь уже сменилась зарей, и в ее тусклом свете пламя свечи приняло желтый оттенок.

— Ужасная история, — вздохнула матушка. — Как же ты настрадалась, Хелен.

Я слышал, как они шептались, отправляясь спать, и, перед тем как самому погрузиться в сон, обдумал рассказ мисс Квиллиам и пожалел, что не могу задать ей несколько вопросов. Прежде всего она умолчала о том, как, прибыв из провинциального города и не имея ни души знакомых, сумела Устроиться к Момпессонам. Заснул я с мыслями о других непонятных деталях ее истории.

Проснулся я через час или два, сквозь грязные окна проникали рассветные лучи, и было ясно, что ожидается еще один жаркий, солнечный день. Матушка спала, мисс Квиллиам и след простыл.

Вскоре проснулась матушка и объяснила, что наша подруга ушла за покупками.

— За какими покупками? — взвился я. — Поклясться готов, это…

— Будь с ней помягче, Джонни. Знаешь, у нее была такая трудная жизнь. Я в ее возрасте не знала ничего, кроме ласки и благополучия.

— Может, ей от этого проще жилось, — предположил я.

— Думаю, ей жилось совсем не просто. Пока ты спал, она рассказала мне свою историю.

— Полностью, мама?

— Нет. Не сомневаюсь, кое-что она скрыла, еще что-то приукрасила. — Я заинтересовался и спросил себя, не заметила ли она встревожившие меня подробности, но, послушав, понял, что она толкует мотивы мисс Квиллиам совершенно иначе. — Наверное, она хотела пощадить мои чувства. — Поразмыслив, матушка добавила: — Но все же трудно себе вообразить беды хуже тех, о которых она рассказывала.

Тут раздался стук в дверь. «Входите!» — пригласила матушка, и в комнату вошла хорошо одетая дама лет пятидесяти.

Она была высока и красива; окружающая обстановка, составлявшая резкий контраст великолепию ее наряда (серая касторовая шляпа со страусовым пером, голубое шелковое платье, бархатная шаль с горностаевой оторочкой, роскошная сумочка, сплетенная из стальных колец), судя по всему, ни в малой степени ее не смущала. При открытом, даже самоуверенном стиле поведения она явно хорошо умела владеть собой: увидев нас, она не могла не удивиться, но на ее лице появилась очень любезная улыбка:

— Простите-простите, дорогие, что потревожила вас. Я думала найти здесь молодую леди, мисс Квиллиам, но, видно, она здесь больше не живет?

— Да нет же, живет, — заверила матушка. — Она просто на минутку вышла.

Одним лишь легким движением бровей дама благовоспитанно дала понять, что удивлена манерой речи моей матушки. Улыбаясь, она пристально в нее всмотрелась:

— Рада это слышать, так как я явилась в эти края как раз с целью ее повидать.

Во взгляде, которым она обвела голую комнату и наши скромные пожитки, отразилось понимание того, в какую мы впали нищету, но, странным образом, это нисколько не показалось обидным.

— Садитесь, прошу вас. — Матушка встала и предложила гостье стул.

Не сумев полностью скрыть отвращение, дама уселась на наш лучший, но притом весьма потертый стул.

— Мне хотелось бы вас чем-нибудь угостить, — сказала матушка, стоя рядом, — но у нас совсем ничего нет. Я могла бы послать сына к соседям, чтобы одолжил немного чая.

— Ни в коем случае. — Положив ладонь на руку матушки, незнакомка продолжила: — Дорогая, я замечаю, что вас воспитывали для совершенно иной жизни и что в бедность вы впали не так давно.

— Да, правда, — подтвердила матушка дрожащим голосом. — Мне очень не посчастливилось.

— Не расскажете ли, как это произошло?

Матушка колебалась, и дама перевела взгляд на меня:

— Это история предательства? — В голосе дамы звучало глубокое сочувствие.

— Да, — отвечала матушка, и я решил, что она думает о Виссетт.

— Бедные мы бедные. — Незнакомка покачала головой. — Терпеть, верить и быть преданными — такова наша женская Участь. Это произошло недавно?

— Да, — кивнула матушка. — Еще год назад мы трое были так счастливы вместе, а теперь…

Она замолкла, во взгляде дамы выразилось сострадание.

— Дорогая, если это не разбередит ваши раны, я очень хотела бы послушать вашу историю. Но что же я, как можно так забыть о приличиях! Вы ведь не знаете даже моего имени. Я старинная знакомая мисс Квиллиам. Миссис Первиенс.

— Да-да. Хелен о вас рассказывала.

— В самом деле?

— Не далее как этой ночью она рассказывала, как плохо с ней обошлись прежние наниматели.

— Да уж, — довольно неопределенно подтвердила миссис Первиенс. — Ей не хватает сил для той работы, которую она на себя взяла. Я указывала ей, что при ее одаренности она могла бы найти себе более подходящее занятие, и уговаривала перебраться под мою крышу.

— Вы очень добры. Очень. Я крайне обеспокоена ее здоровьем.

— Видите ли, дорогая, мне повезло в жизни: я вдова с независимыми средствами. У меня есть дом — Гаф-Сквер, пять, адрес весьма респектабельный. Это площадь, где жил сам Великий Хан Литературы! У меня бывает множество прекрасных людей. Исключительно из лучших слоев. Вы меня понимаете.

— Да-да.

— Моя жизнь — постоянное qui-vive : [11] Кто идет (оклик часового) (фр.). Здесь: высматривание. я ищу воспитанных молодых женщин, у которых не сложилась судьба. Кроме того, у них должен быть определенный savoir-faire . [12] Такт (фр.) . Так вот, вы, моя дорогая, на редкость очаровательны. — Она коснулась локонов матушки. — Светлые волосы — как ноготки, глаза — как незабудки.

На лице матушки появилась довольная улыбка:

— Вы очень добры.

— Самое большое для меня удовольствие — найти сестру по несчастью. Но мисс Квиллиам — Хелен — чересчур горда. Надеюсь, вы не будете чересчур гордой. — Матушка покачала головой. — Потому что, — продолжала миссис Первиенс, — я была бы очень рада предложить вам в любое время перебраться под мою крышу.

— В самом деле?

— Несомненно. — Она скосила глаза на меня. — Только, боюсь, ребенка я принять не смогу.

Разочарование матушки было столь явным, что оно резануло меня как ножом.

— О, мы не собираемся разлучаться.

— Но, конечно, это можно будет как-то уладить. Поместить его, к примеру, в школу на пансион?

— Нам обоим страшно об этом и подумать! Да и, так или иначе, я не могу себе этого позволить.

— Дорогая, — миссис Первиенс одарила ее покровительственной улыбкой, — я не объяснила вам суть дела. Вижу, нам еще многое нужно обсудить. — Она взглянула на меня. — Если этот юный джентльмен отправится в кондитерскую, он найдет там, наверное, на что потратить шесть пенсов?