Илья Глазунов - Россия распятая

«В течение долгих лет восхищаюсь Ильей Глазуновым: его сила, разнообразие при отображении действительности и эмоциональность воплощены в его картинах, самые сильные из которых… делают из этого великого русского художника символ современного искусства. Полностью разделяю его борьбу за благополучие человечества». Это отзыв Генерального директора ЮНЕСКО Федерико Майора, посетившего выставку Глазунова в Московском Манеже в 1994 году.

Будучи почетным академиком испанских Королевских Академий (Мадрида и Барселоны), он не был удостоен чести избрания в состав советской Академии художеств, а в декабре 1995 гада его снова «прокатили» все та же академия, которая ныне носит название Российской.

В трудные годы, когда уничтожались памятники русской культуры, Илья Глазунов был одним из основателей Всероссийского Общества охраны памятников истории и культуры.

Еще 25 лет назад он первый призвал к восстановлению храма Христа Спасителя. Напомним также, сколько сил и энергии он отдал и отдает ныне созданному им учебному заведению – Российской академии живописи, ваяния и зодчества, являясь не только ее основателем, но и, согласно указу Президента России, се бессрочным ректором. Плеяда новых блестящих имен русского реализма – результат его подвижнической деятельности.

Поражают своей широтой исследования Ильи Глазунова-историка, отвечающие на главные вопросы, от решения которых зависит многое в понимании мировой и русской истории. Его размышления о древнейших книгах человечества – Ригведе и Авесте, отвергаемой «советской наукой» знаменитой «Влесовой книге», которую надо изучать, а не отвергать, об истории славянского племени, значении и смысле святого апостольского православия, создавшего святую Русь, и многом другом заставят читателя по-новому осмыслить нашу историю.

Да, Илья Глазунов – монархист, историк, выражающий свое миропонимание в образах, столь волнующих современников своей правдой нашего бытия.

Мы знаем также Илью Глазунова как театрального художника, как архитектора интерьеров, общеизвестен он и как иллюстратор русской классики, особенно столь любимого им Федора Достоевского.

Открывая этой книгой новую грань дарования художника, мы уверены, что многие его почитатели, как и его недруги, откроют для себя в новой ипостаси сына Великой России, несущей миру высокую духовность, добро и свет. Не случайно же один из русских писателей сказал… «Кто против Глазунова – тот против России».

Сам же художник, отвечая тем, кто обвиняет его в шовинизме, постоянно повторяет одну фразу, ставшую крылатой: «Русский тот – кто любит Россию».

«Наш современник., № 1, 1996.

В нерешительности, раздумье и даже растерянности остановился русский человек на пороге ХХI века. Что он сегодня? Что его страна? Каково его будущее? И есть ли оно у него вообще?

А тут еще из всех телеподворотень несется: «Россия?! Отсталая, варварская!» «Оказалась без будущего», «Лишилась величия!» Но русский народ велик ведь не тем, что он еще совершит, и о чем мы, естественно, ничего не можем знать, а велик тем, что он уже сделал: создав свою духовную культуру, свою церковь, совершив подвижнический воинский подвиг во имя человечества, выстроив свою науку, свое искусство, проведя великую созидательную работу от Балтики до Аляски. Но в том-то и дело, что все это пытаются предать забвению, подменить, подвергнуть осмеянию. «Велико незнание России посреди России», – говорил Гоголь в свое время. Думаю, что незнание России в наше время возросло. И появление книги «Россия Распятая» Ильи Глазунова, нашего выдающегося художника смелого и мыслителя – явление неординарное. Оно необычно расширяет поле познания России, ее истоков, ее движения, ее истории, ее любящего и всеединяющего духа, ее пророческого дара, ее страдательного начала, ее великой культуры. Прекрасный чистый Санкт-Петербургский язык, строгий стиль, полнозвучные аккорды в описаниях истории, яркие картины нашей жизни, – явлений современной и прошлой культуры, запоминающиеся и впечатляющие образы людей эпохи делают книгу И. Глазунова серьезным художественно-литературным произведением, полнокровным историко-культурным исследованием, полемическим памфлетом и печальной песней Художника, находящегося в вечном поиске.

В 60– х годах я пришел работать в журнал «Молодая Гвардия» к мэтру и родоначальнику русского послевоенного патриотизма Анатолию Васильевичу Никонову. Там же в 1963 году и познакомился с Ильей Сергеевичем. Он внимательно вглядывается. Художник. Я менее внимателен. Все-таки не моя сфера. Я начинающий литератор, историк. Но оказывается, у него глубинный литературный интерес, он блестящий, хотя экстравагантный знаток истории, он знает бездну неведомого мне, он постиг многие художественные, общественные, эстетические явления, их связи, неподвластные моему вниманию, а скорее знанию. И связано это не только с тем, что я учился в Киеве, а он в Петербурге, то бишь Ленинграде. Киев тоже не деревня. Нет, его взгляд уходит в какие-то глубины, которые я еще не постиг, а приближаюсь к ним, скорее ощущаю, чем знаю. Я хожу в «Ленинку», изредка вылавливаю что-то в спецхране, беседую с людьми, кто-то из потомственных москвичей дает мне книги из второго ряда на полке. Умный и тоже постигающий глубины Отечественной истории, секретарь ЦК Сергей Павлов дает Никонову книжные спецвыпуски ТАСС, а тот – мне. Илья в большинстве случаев их читал, знает проблему. Я, как журналист и комсомольский издатель (более или менее проверен – не убегу) езжу нередко за границу: Австрия, Югославия, Швеция, Япония. Уже немало, чтобы взглянуть на мир по-другому. Я осторожно делаю выводы, приобретаю там книги русской мысли, а Илья почти все их уже имеет. Нет, я отнюдь не захлебываюсь от комфортных гостиниц, кондиционеров, «шведского» стола. Все это хорошо. Но ведь есть и была какая-то высшая человеческая суть жизни в России. Вот тут-то на этом поле, шли бесконечные разговоры и кипели наши с ним споры, когда ездили мы выступать в Киев, Днепропетровск, Николаев, Красноярск, другие места, когда посещал в 60-х годах его скромную квартирку, где я цепенел перед золото-красным разливом невиданных доселе икон, спасенных Ильей и Ниной Глазуновыми на Севере.

Время было непростое (кто бы мне назвал простое время на Руси?) никакие отклонения от линии социалистического реализма не прощались, разве что шестерке прозападного диссидентства, как тайно разыгрываемой высокими мировыми силами карте, которая должна была превратиться в будущем в козырную. Ну, а уж не дай Бог, некое проявление русского национального духа. Тут уж и журнал перезрелого социализма «Октябрь» и припудренный либерализмом и демократией «Новый мир» с остервенением кидались на отщепенцев, пару пинков всегда обеспечивала «Правда», «Комсомолка» и «Известия» и все разражалось с фатально-неизбежным выводом на встрече в ЦК, когда в ежемесячном докладе один из секретарей или зав.отделом делал вывод об идеологической вредности выступления.