Шолом Алейхем - Кровавая шутка

– И вы сейчас же, в ту же минуту согласились? Тут же поднялись и сразу пошли к Володе?

Обвиняемый не уловил ни иронии вопроса, ни подчеркиваний. Он наивно ответил, что пошел он не "сейчас же", а после того, как сын Шапиро несколько раз напомнил ему, и о том же просили его дочь и жена Шапиро... Тогда Рабинович согласился, но с условием, чтобы Володька ходил к нему на дом.

– Какую цель вы преследовали, настаивая на том, чтобы Володя ходил к вам?

– Никакой особой цели! Мне просто удобнее было заниматься с мальчиком у себя на дому.

– Удобнее? - говорите вы, а... может быть, полезнее? - спросил следователь и переглянулся со своими коллегами. - Скажите, когда ваш ученик просил вас заниматься с Володей, вы, конечно, знали, что Володя русский?

– Какое это имеет значение? - удивился Рабинович. - Бедный мальчик хотел учиться, отчего было не помочь ему?

– Не будем вдаваться в философию... Мы просим вас только отвечать по существу вопроса: знали вы в тот момент, что Володька - русский мальчик, или не знали?

Обвиняемый, подумав, ответил, что знал.

Следователь попросил записать это показание.

– Мы вас слушаем, продолжайте!

Рабинович плавно и обстоятельно рассказал, как шли занятия с Володей. Родители Володи подозрительно смотрели на бесплатного репетитора.

– В чем же они могли вас подозревать?

По предложениям Рабиновича, они подозревали, что репетитор - полицейский агент. Они не отходили от ученика во время уроков, очевидно боясь, чтобы Володька о чем-нибудь не проболтался.

– А правда ли, что вы однажды сказали отчиму Кириллу Хмаре, что если бы Володька попал в ваши, еврейские, руки, то вы бы извлекли из мальчика гораздо больше пользы, чем они?..

– Нет, таких заявлений я не делал!

– Часто ли вы делали мальчику подарки? - спросил следователь.

– Подарков я не делал. Книги, использованные сыном Шапиро, я действительно ему отдавал.

– А денег никогда ему не давали?

– Нет, кажется, не давал...

– Припомните, может быть, был такой случай? Кажется, вы однажды дали ему серебряную монету на покупку мяча...

– Ах, да! Верно, был такой случай...

– Зачем же вы отрицаете факты?

– Фактов я не отрицаю! - твердо ответил Рабинович. - Я просто мог забыть про этот мелкий эпизод, да и полагаю, что он никакого отношения к делу не имеет.

– Ну там имеет отношение или не имеет, об этом предоставьте судить нам! резко заметил следователь. - А вы будьте добры рассказывать все, не пропуская фактов, как бы мелочны они вам ни казались!

Рабинович смешался, потерял нить рассказа и даже покраснел. Последнее обстоятельство, как понял Рабинович, могло послужить поводом к подозрению в том, что он скрывает что-то, и от этой мысли, а также от упорного взгляда трех пар глаз обвиняемый смутился еще больше и замолчал. Следователь пришел ему на помощь:

– Итак, вы остановились на том, как вы подкупили, вернее, приобрели "доверие" своего ученика... Что же из этого вышло?

– Ничего из этого не вышло! - сказал Рабинович и вернулся к рассказу...

Однажды, это было, кажется, в середине зимы, он, придя на урок, застал Володю в слезах.

"Чего ты плачешь, опять били?" - "Нет, хуже! Они хотят меня зарезать!.." "Глупости, с чего ты взял?" И Володька рассказал такую историю: отчим, Кирилл Хмара, занимается кражами, вернее, укрывательством. Куда он прячет краденые вещи - Володя не знает... Много раз полиция приходила, обыскивая, но ничего найти не могла. И вот недавно произошло следующее: Володя увидал на улице человека в синих очках, стоявшего на углу и грызущего орехи. Володя остановился и стал на него смотреть. Тот, заметив, что Володя им заинтересовался, подошел и спросил: "Хочешь?" - и дал ему горсть ореxов... Спустя несколько дней Володя снова увидал на улице того же человека. На этот раз он сосал леденцы, и опять, увидав Володю, незнакомец наделил его леденцами. В третий раз человек в синих очках, встретив Володю на улице, дал ему монету: "Купи себе сам что хочешь! Ты славный мальчик!.. Скажи, пожалуйста, ты ведь пасынок Кирилла Хмары? Я тебя знаю! Твой отчим торгует краденым, но он здорово прячет вещи! Если бы ты был умницей, ты бы подслушал, о чем отчим говорит с братией, подсмотрел бы, куда они тащат вещи! Тебе нечего бояться: ни ты, ни мама не пострадаете, а отчим... Ну что ж, если его посадят куда следует, тебе же лучше: меньше бит будешь!

Володя был в недоумении: как быть? Рассказать ли матери или нет? И рассказал ей, по секрету конечно, обо всем. А та сдуру все передала мужу. Тот хотел тут же избить пасынка, но мать отстояла Володю. Ночью, притворившись спящим, мальчик подслушал разговор отчима с воровской шайкой: "Что делать с байстрюком?" - "Укокошить!" - предложил кто-то. Слово это Володя слышал явственно. В это время кто-то вошел, и разговор умолк. С тех пор Володя жил в постоянном страхе. Всюду ему мерещились убийцы.

Рабинович этой истории не забыл, и, когда Володя пропал, а мать его пришла к жене Шапиро справляться о нем, Рабинович указал ей сразу, кто должен знать о судьбе ее сына... Рабинович полагает, что убийство это - дело рук отчима и его шайки.

– И это всё? - спросил следователь и обменялся многозначительным взглядом с коллегами.

Допрос был прерван на короткое время.

Когда после перерыва снова ввели обвиняемого, он увидел на столе пачку книг, забранных у него при обыске, свои письма и заметки, дневник и старую потрепанную книжку.

Из осторожно развязанной пачки бумаг и записок было извлечено письмо сестры, "Веры П.", которая писала, что "не перестает молить о нем Бога, желает, чтобы у него все благополучно прошло, чтобы он их обрадовал к святому празднику доброй вестью, ожидаемой всеми с нетерпением...".

– Кто такая Вера П., которая "не перестает молить Бога", и что это за "добрая весть", которой от вас ждут к "светлому празднику"?

Подчеркнутые слова были произнесены с особым ударением. Но Рабинович спокойно и с улыбкой объяснил, что "добрая весть" - это всего только ожидаемая родными телеграмма о выезде его, Рабиновича, домой на праздники.

– И больше ничего?

– Больше ничего, кроме письма о том, что я еду домой!

– Раньше вы сказали - "телеграмма", а теперь говорите - "письмо"...

– Ну, письмо, телеграмма, не все ли равно?

– Не всегда! Когда все ждут "доброй вести" и "молят Бога" о том, чтобы все "прошло благополучно", телеграмма, пожалуй, более уместна... Однако оставим это! Итак, вы утверждаете, что речь идет о вашем приезде домой. Допустим! Кто же это "все", которые так ждут вашего приезда?

– "Все" - это вся родня!

– Тогда и было бы сказано - "родня". Значение слова "вcе" в данном случае приобретает несколько другой смысл, быть может для вас и невыгодный...

Рабиновича покоробило от этого копания в сестрином письме. Он сказал, что напрасно они ищут в этих невинных строчках каких-то зашифрованных тайн: ни он, ни корреспондент контрабандой не торгуют...