Шолом Алейхем - Мой первый роман

К этой последней категории лгунов принадлежал и мой хозяин. Вы уже сами понимаете, что дворец оказался обыкновенным домом, количество комнат не таким уж большим, сад - самым обыкновенным садом. Вместо винограда был зеленый крыжовник, вместо вина - простой яблочный квас, вместо громадных лещей - маленькие щучки, купленные на рынке...

Нас встретила толстая женщина со связкой ключей. Она окинула меня таким леденящим взглядом, что мне стало не по себе. Взгляд ее означал: "Это что еще за напасть?" Уловив этот взгляд, мой хозяин сказал весьма робко, как бы оправдываясь:

– Я привез нового учителя для мальчика. Где мальчик?

– Мальчик спит, - ответила она мужским голосом, удостоив меня еще одним долгим леденящим взглядом...

К счастью, хозяин распорядился накрыть на стол. Он усадил меня рядом с собой и в те несколько минут, пока подавали самовар, рассказал мне все о сыне: как он хорошо учится, как красиво пишет и как много знает.

– Его почерк славится у нас. Его письмами все зачитываются... Немецкий - его родной язык! А как он говорит по-французски!..

Хозяйка, позвякивая ключами, подала к столу масло, сыр, сметану, молоко, мед и другие яства. И было бы совсем хорошо, если бы она не сидела напротив и не бросала на меня своих неласковых взглядов. Хозяин понял ее взгляд и вмиг доложил, кто я такой и что собой представляю. Я почувствовал, как запылало мое лицо, и глаза, и голова, и даже волосы на голове... По его словам выходило, что я внук Баалшема [1] ...внук Баалшема - Израиль "Баал-шем-тов" (ок. 1700-1760; на иврите Баал-шем-тов - "обладатель доброго имени", в народе - синоним "чудотворца") - основатель "хасидизма". , что моя родня - это сплошь раввины, знаменитости и богачи и что я образованнее любого студента, доктора, профессора - даже трех профессоров вместе взятых. Верила ли она всему этому вранью - не знаю, но ее холодный, жесткий взгляд, казалось мне, несколько потеплел и смягчился.

Ученик оказался рослым, упитанным, здоровым парнем, красивым, живым и веселым. У него было круглое белое привлекательное лицо с румянцем во всю щеку, высокий лоб, добрые серые глаза, белые, мягкие, как пышки, руки, и нравились ему три дела: есть, спать и смеяться. Но больше всего любил он есть. Ел с утра до ночи. Кроме чая и кофе с закуской, первого и второго завтрака, обеда и ужина, мать то и дело присылала "мальчику" то чашку шоколада, то баранку, то пряник, то пирожное, то немного варенья, а иной раз - куриную печенку, пупочек или просто кусок белого хлеба, чтобы у мальчика не сосало под ложечкой. А учитель смотрел, глотал слюнки и утолял голод папироской.

Вначале, до того как учитель сдружился со своим учеником, он изведал, что такое голод, потому что хозяйка с ключами за поясом, мать ученика, кормила его плохо.

Дом - полная чаша, особенно много было молочных продуктов, но все под замком. Хозяин время от времени требовал, чтобы учителю давали есть; в ответ на это хозяйка начинала позванивать ключами - верный признак того, что она сердится, - и говорила:

– Еще чего? Учителя кормить три раза в день! Слыханное ли дело?..

Ну и врала же она! Не только три раза, но и одного раза в день учителя не кормили. Мне приходилось частенько видеть, как выбрасывали куски мяса, как выливали молоко кринками, в то время как я у себя в комнате голодал, мечтая о куске черного хлеба. В те дни, когда хозяина не было дома, я помирал с голоду. Мое счастье, что я быстро подружился с учеником.

– Вот что: если вы хотите остаться у нас, если вы хотите, чтобы мы стали друзьями, - сказал мне в одно прекрасное утро "мальчик", когда мы сидели с ним вдвоем в нашей комнате, окна которой выходили в сад, - если вы не хотите, чтобы вам пришлось уезжать отсюда, забросьте книги под стол... Будем играть в шашки, в "шестьдесят шесть" или давайте валяться на кроватях и плевать в потолок.

И недолго думая мой ученик швырнул все книги и учебники под стол, бросился на кровать и, запрокинув голову, плюнул сквозь зубы прямо в потолок, да так искусно, так ловко, что мы оба расхохотались.

С той поры мы зажили как у бога за пазухой. Ученик научил учителя играть в шашки, в "шестьдесят шесть" (признаюсь, до того времени я даже не знал, что сие означает, но, когда научился играть, я страстно полюбил игру в карты). Учитель заключил союз с учеником и, забросив книги и учебники, играл с ним в шашки и в "шестьдесят шесть", или лежал и плевал в потолок, или вместе с учеником закусывал, отведывал всего понемножку, изрядно при нем подкармливаясь. Когда учитель через несколько месяцев случайно взглянул в зеркало, он не узнал самого себя...

В нашу комнату никто, кроме прислуги, приносившей еду, не входил. Хозяин бывал дома очень редко, а хозяйка, не выпускавшая из рук ключей, день и ночь была занята молочными продуктами, кринками и к нам даже не заглядывала. Мы жили припеваючи, не имея никаких обязанностей, не зная над собой надзора, - просто рай!..

Но однажды хозяин спросил:

– Ну, как он успевает?

– Превосходно, - ответил я не моргнув глазом.

– Вот видите! Я же говорил вам! - сказал хозяин, и мне самому было удивительно, как это я мог смотреть ему в глаза.

В этом доме, где все обманывали друг друга, все лгали, где все было пропитано ложью, даже воздух был насыщен ею, - в этом доме нетрудно было научиться лгать.

Одна обязанность у нас все же была - получать почту и отвечать на письма. А письма мы получали почти ежедневно. Я говорю "мы", потому что мы оба должны были отвечать на эти письма. Письма моему ученику писала его возлюбленная невеста, хотя сам он мне признался, что пылких чувств к ней не питает.

Сначала письма приходили не очень часто - раз в неделю, а то и в две. Но после моего появления дело наладилось - письма туда и обратно пошли чаще.

– Вот прочтите и ответьте ей. Что она морочит мне голову? - сказал однажды ученик, швырнув мне в лицо письмо своей возлюбленной невесты. Я прочитал письмо, и его содержание мне понравилось.

"Любимый, дорогой мой жених!

Если бы ты знал, как мне наскучили твои послания, похожие одно на другое, как две капли воды из одной реки, как будто одна мать их родила. Хочу услышать от тебя свежее слово - такое слово, которое согрело бы мне сердце и осветило душу.

Холодно сердцу, темно на душе!

Твоя верная невеста..."

Недолго думая я ответил за своего ученика:

"Моя любимая, верная невеста!

Ты пишешь, что мои слова похожи одно на другое, как будто одна мать их родила. Как может быть иначе, если они рождены одним чувством? Ты говоришь, что они похожи друг на друга, как две капли воды из одной реки. Как может быть иначе, если они идут из одного источника, из одного сердца? Ты просишь свежего слова, но что может быть свежее слова "люблю"? Может ли быть темно на душе, когда я вспоминаю тебя, дорогая невеста?!