Шолом Алейхем - Стемпеню

Стемпеню немало потрудился над этим письмом, не так-то легко оно ему далось. Он был самоучка, грамоте нигде не обучался. Не удивителыно, что в письме он был неловок.

Несколько дней носил Стемпеню письмо у себя в кармане и не находил способа передать его Рохеле. На чужбине хорошим посланцем в таких случаях служил Мехча-барабанщик, но здесь, под боком у Фрейдл, этот почтальон был опасен.

Стемпеню едва дождался субботы. Он вырядился, точно девица, надел высокую шляпу - последний крик тогдашней моды - и вышел, как всегда по субботам, погулять на Бердичевскую улицу, надеясь встретить там Рохеле. Увы! Много девушек и молодух промелькнуло пред глазами Стемпеню. Иные, зардевшись, поглядывали на него и улыбались. Все были тут. Не было только одной - Рохеле. Письмо не давало Стемпеню покоя. Его влекло к Рохеле с неодолимой силой.

"Надо бы пройтись по той улице, где живет Айзик-Нафтоля. Авось я ее там встречу..."-подумал Стемпеню. И он, не торопясь, подошел к окну, где сидела Рохеле, погруженная в свои думы, и пела знакомую нам песенку:

Услышав неожиданное приветствие "с субботой вас" и увидав пред собой Стемпеню, Рохеле вначале подумала, что это сон (несколько раз уже Стемпеню являлся ей во сне). Но, развернув нотную бумагу и прочитав послание, она поднялась, выглянула в окно и произнесла про себя.

– Счастье его, что он ушел! Я бы его отчитала как следует! Вот еще напасть!

Рассерженная Рохеле хотела было выбросить послание Стемпеню в окно. Но вдруг раздумала, еще раз прочитала и, свернув в трубку, спрятала в карман.

Гнев все сильнее овладевал ею. Она решила во что бы то ии стало повидаться с ним с глазу на глаз и спросить, что все это означает. Как назвать его поступок? Как он смеет? Кто он такой, чтобы писать ей записочки?

И Рохеле стала думать да гадать, как бы встретиться со Стемпеню в таком месте, где никто не сможет подслушать их разговор. И в голове ее родилась блестящая мысль.

– Знаете что я вам скажу, свекровь? Если бы это обошлось недорого, я бы непрочь купить нитку жемчуга, крупного жемчуга.

– Ну, скажи сама, Рохеле, сколько раз я тебе говорила: пойди, дочка, к Фрейдл, к жене Стемпеню; там ты найдешь все, что душеньке угодно. Если хочешь, поймем сейчас же. Мне она уступит по дешевке.

Фрейдл в заклад под ссуды чаще всего брала ожерелья и мало-помалу сама стала торговать ими. Получая эти ожерелья от своих должниц почти задаром, она, естественно, имела возможность продавать их дешевле любой другой торговки. Постепенно Фрейдл вошла во вкус и начала не на шутку вести торговлю с Бердичевом и Бродами. Вся Мазеповка знала, что хорошую нитку жемчуга можно найти только у Стемпенихи.

Надо только удивляться, откуда взялись у Фрейдл такие способности к торговле, такое умелое обхождение с покупателями, такое искусство убеждать.

Когда Двося-Малка с невесткой вошла в дом Стемпеню, Фрейдл шумно приветствовала их.

– Кого я вижу?! Как поживаете, Двося-Малка? Знаете, я уж давно жду не дождусь вашего прихода.

– Моего? Почему, Фрейдл?

– Почему, спрашиваете! Уже год, как вы прячете такое сокровище у себя в доме! Зашли бы разок с невесткой выбрать что-нибудь подходящее для такой красавицы. Фи, Двося-Малка, нехорошо! Право, мне даже стыдно за вас.

– Вы тысячу раз правы, Фрейдл, милая! Но посудите сами, виновата ли я, если моя невестка не хочет никакого ожерелья? Сколько я ни упрашивала, - все зря.

– Вот еще новости! Как это не хочет? Значит, не смогли уговорить. У меня, небось, разохотилась бы.

Фрейдл проворно раскрыла большой зеленый сундук и нитку за ниткой стала вытаскивать и выкладывать на стол разнообразные ожерелья. Предлагая свой товар покупательнице, она как заправская торговка осыпала ее градом льстивых похвал и добрых пожеланий.

– Знаете, Двося-Малка, если бы вы меня послушались, я бы посоветовала вашей невестке взять вот это ожерелье, только это! Клянусь, вы нигде не увидите такого настоящего орлеанского жемчуга,- не видеть бы мне так горя и беды и вам также. Пожалуйста, прошу вас, - обратилась она к Рохеле, - наденьте это ожерелье. Клянусь богом, оно так и просится украсить вашу белую шейку! Носите на здоровье! Дай боже, чтобы ваша свекровь смогла через год купить вам по крайней мере пять ниток такого крупного жемчуга! Как он вам идет! Ну, скажите сами, Двося-Малка, вы ведь знаете толк в жемчуге: как это ожерелье ей к лицу, боже праведный!

С этими словами Фрейдл схватила зеркальце, лежавшее в сундуке, и стала с ним против Рохеле. Ее зеленые глазки сверкали от удовольствия, а на лбу даже пот проступил от чрезмерного усердия, божбы и лести.

– А ваш Стемпеню знай свое,-заметила Двося-Малка, указывая рукой на соседнюю комнату, откуда доносились очаровательные звуки.

– Да, играет,-ответила Фрейдл, показывая покупательницам все новые ожерелья.

Между Фрейдл и Двосей-Малкой завязался длинный разговор, обычный между двумя торговками, когда дело касается коммерции.

Рохеле сидела в сторонке, совершенно безучастная к разговору свекрови с Фрейдл. Она слышала другую речь, внимала другому голосу, другим словам. Каждый звук, который Стемпеню извлекал из своей скрипки, проникал глубоко в сердце Рохеле. Она лишь тогда поднялась с места, когда скрипка замолкла и в дверях показался Стемпеню. Их взгляды встретились, кровь прилила к их щекам. Стемпеню остановился в дверях неподвижно, словно пришитый к месту. Рохеле, не сводя с него глаз, сказала свекрови, что пора отправляться домой. Двося-Малка встрепенулась и заломила руки.

– Ой, гром меня порази! Смотрите, как мы тут заговорились! Ну, Фрейдл, что вы возьмете с меня за эту нитку? С меня вам грех запрашивать, Фрейдл. Со мной уж торгуйтесь по совести.

– По чистой совести, Двося-Малка, подавиться мне первые глотком, если я лгу! Сося мне давала за эту самую нитку восемнадцать рублей, клянусь вам своим здоровьем и здоровьем моего мужа. Но одно дело Сося, а другое-Двося. Словом, я возьму с вас пятнадцать целковых. И накажи меня господь,- пусть я потеряю все свое состояние! - если я хоть копеечку на этом наживаю, боже праведный, милосердый!

– Пятнадцать не пятнадцать, но двенадцать я вам дам, Фрейдл. Двенадцать целковых наличными.

– Ну что вы, Двося-Малка, дай вам бог здоровья! Не торгуйтесь ради всего святого! - с жаром воскликнула Фрейдл, схватив обе руки покупательницы, как будто собираясь отплясать с ней "Веселую".

Тем временем Стемпеню и Рохеле удалось обменяться несколькими фразами.

– Я хотела вам кое-что сказать, Стемпеню.