Пэлем Вудхауз - Радость поутру. Брачный сезон. Не позвать ли нам Дживса? (сборник)

Миссис Спотсворт была женщина проницательная. Она, конечно, заметила, что в дальнем конце комнаты прячется капитан Биггар, и сообразила, что появилась отличная возможность разбудить в нем спящего зверя, который спит, по ее понятиям, как-то уж слишком крепко. Что мешает Белому Охотнику развернуться в роли страстного обожателя, она не знала; зато ей было хорошо известно, что самое верное средство раскочегарить заленившегося поклонника — это продемонстрировать ему, как любимая женщина отплясывает в объятиях другого, тем более такого красавчика, как Уильям граф Рочестер.

— О да, давайте! — весело откликнулась миссис Спотсворт, вся загоревшись. — Как живо я помню те дни! Лорд Рочестер танцует восхитительно, — объяснила она капитану Биггару, она же понимала, как ему обидно было бы, если бы эта достоверная новость прошла мимо его ушей. — Обожаю танцевать. Единственное оставшееся на свете безгрешное удовольствие.

— Еще бы! — подхватил Билл с таким же энтузиазмом. — Старый добрый чарльстон… Вы помните его?

— Неужели нет!

— Поставьте пластинку с чарльстоном, Дживс.

— Очень хорошо, милорд.

Когда Джил, доставив Помону в спальню миссис Спотсворт, возвратилась в гостиную, там были только Билл, Дживс и миссис Спотсворт, ибо капитан Биггар, не в силах выдержать представившегося ему зрелища, сбежал через стеклянную дверь в немую ночь.

Что он сам же и задумал это возмутительное представление, эту смесь непристойностей французской революционной карманьолы с наиболее рискованными чертами туземных плясок, которые он наблюдал в Экваториальной Африке, отнюдь не развеивало мрак его души. У лягушек на лужайке, по которой он прохаживался со свирепым выражением на лице, сложилось впечатление, будто с неба на них сыплются ботинки одиннадцатого размера.

Отрицательное мнение о чарльстоне в исполнении хозяина дома и любимой женщины капитана Биггара разделяла и Джил. Наблюдая с порога за танцующими, она чувствовала, как у нее в душе поднимается та же дурнота, что испытал и Белый Охотник, выслушивавший обмен любезностями на садовой скамейке. Возможно, в том, как вел себя Билл, и не было настоящего состава преступления, но какие-то полицейские меры, она считала, необходимо было принять немедленно. Против таких вещей должен быть закон.

Невозможно описать словами танец чарльстон, как его исполняли, с одной стороны, женщина, обожающая танцевать чарльстон и разошедшаяся вовсю, а с другой — молодой человек, вознамерившийся во что бы то ни стало так растрясти свою даму, чтобы из глубин ее существа выкатилась бриллиантовая подвеска, где-то там застрявшая. Достаточно, наверное, будет сказать, что если бы в это время в комнату случайно зашел майор Фробишер, ему бы сразу вспомнились добрые старые времена в Смирне, или Яффе, или Стамбуле, а может, Багдаде. Миссис Спотсворт он бы, к ее выгоде, сравнил с супругой греческого консула, а Билла одобрительно похлопал бы по спине и признал бы, что тот выкаблучивается не хуже, а может, и лучше его самого.

Из библиотеки пришли Рори и Моника и не скрыли своего изумления.

— Боже милосердный! — проговорила Моника.

— Старина Билл лихо кромсает ковер каблуками, а? — заметил Рори. — Пошли, моя красавица, вольемся в толпу ликующих.

Он обхватил жену за талию, и сцена стала массовой. Джил, не в силах долее выносить это возмутительное зрелище, повернулась и вышла. По пути к себе в комнату она довольно плохо думала о своем женихе. Девушке с идеалами всегда неприятно убедиться в том, что она связала свою судьбу с повесой, но теперь она убедилась, что Уильям граф Рочестер — просто-напросто развратник, у которого могли бы еще пройти курс заочного обучения Казанова, и Дон Жуан, и самые грубые древнеримские императоры.

— Я когда танцую, — произнесла миссис Спотсворт, которая тоже лихо кромсала ковер, — то ног под собой вообще не чувствую.

Моника поморщилась.

— Если бы вы танцевали с Рори, вы бы свои ноги очень даже чувствовали. Он то вспрыгнет тебе на ногу, то соскочит. Хоть бы уж что-нибудь одно.

— Ох! — вдруг вскрикнула миссис Спотсворт. Билл только что приподнял ее и с размаху поставил обратно на пол с такой силой, что майор Фробишер наверняка пришел бы в восторг. Теперь она стояла и терла бок. — Я, кажется, что-то растянула, — сказала она и проковыляла к креслу.

— Неудивительно, — отозвалась Моника, — когда Билл так разошелся.

— Ой, надеюсь, это просто растяжение, а не мой старый радикулит. Он меня ужасно мучает, особенно если я оказываюсь в сыром помещении.

Трудно поверить, но Рори не сказал ей на это: «Вроде Рочестер-Эбби, а?» — и не произнес вслед за этим свою любимую остроту насчет протекающей зимой крыши. Он наклонился и рассматривал какой-то предмет на полу.

— Эге, — проговорил Рори. — Это что такое? Это ведь ваша подвеска, миссис Спотсворт?

— О, спасибо, — сказала миссис Спотсворт. — Да, это моя. Наверно, закатилась за… Ох-х-х! — Она не договорила и снова скрючилась от боли.

— Вам надо немедленно лечь в постель, Розалинда, — захлопотала над ней Моника.

— Да, наверно.

— С хорошей горячей грелкой.

— Да.

— Рори поможет вам подняться по лестнице.

— С удовольствием, — сказал Рори. — Интересно, почему это всегда говорят: «Хорошая горячая грелка»? Мы в «Харридже» говорим наоборот: «Отвратительная горячая грелка». Современные электрические одеяла, которые имеются у нас в продаже, делают водяную грелку анахронизмом. С тремя переключениями… «Осенняя бодрость», «Весеннее солнышко» и «Мэй Вест».

Они медленно двинулись к двери. Миссис Спотсворт тяжело опиралась на его руку. Как только они скрылись за дверью, Билл, провожавший их безумным взглядом, вскинул руки в жесте полного отчаяния:

— Дживс!

— Да, милорд?

— Это конец.

— Да, милорд.

— Она улизнула в нору.

— Да, милорд.

— Вместе со своей подвеской.

— Да, милорд.

— Так что, если вы не можете ничего предложить, чтобы выманить ее из комнаты, мы погибли. Можете вы что-нибудь предложить?

— В данную минуту нет, милорд.

— Я так и думал. Вы же всего лишь смертный человек, а тут задача вне… этого самого… как это говорится, Дживс?

— Вне пределов человеческих возможностей, милорд.

— Вот именно. Знаете, что я собираюсь сейчас сделать?

— Нет, милорд.

— Лечь спать, вот что. Лягу спать и постараюсь заснуть и забыть. Правда, заснуть мне, конечно, не удастся, где там, у меня каждый нерв торчит наружу и кончики завиваются.

— Возможно, если ваше сиятельство попробуете считать овец…

— Думаете, подействует?

— Это широко признанное средство, милорд.

— Гм. — Билл задумался. — Ну что ж, можно попытаться. Покойной ночи, Дживс.