Джеймс Джойс - Улисс [ЛП]

Экипаж пронёсся за угол: стоп.

– Что ещё такое?

Разрозненный гурт клеймёного скота шёл под окнами, мыча, топоча мимо торопливыми копытами, медленно похлестывая хвостами по загаженным костистым крупам. С краю и среди них трусили зашмыганные овцы, выблеивая свой страх.

– Эмигранты,– заметил м-р Повер.

– Нно!– крикнул голос кучера, кнут его щёлкал по сторонам.– Нно! Пошли!

Четверг, конечно. Завтра убойный день. Молодняк. Каффи продавал их по двадцать семь фунтов за голову. Должно быть в Ливерпуль. Ростбиф для старушки Англии. Они скупают самых сочных. И пятая часть пропадает, а ведь всё это сырьё – шкура, шерсть, рога. За год набегает крупная. Торговля мертвячиной. Побочные продукты боен для дубилен, на мыло, маргарин. Интересно, крутится ли ещё тот аферист в Клонсиле, скупавший порченное мясо в товарных поездах.

Экипаж двинулся дальше сквозь стадо.

– Не пойму, почему корпорация не проложит трамвайную линию от парка к пристаням,– сказал м-р Цвейт.– Весь этот скот можно было бы переправлять к пароходам на платформах.

– Вместо того, чтоб стопорить движение,– добавил Мартин Канинхем.– Совершенно правильно. Не помешало б.

– Да,– продолжил м-р Цвейт,–и ещё я частенько подумывал, нужны городские похоронные трамваи, как в Милане, знаете. Проложить линию до кладбищенских ворот и завести специальные трамваи, катафалки, экипажи и всё такое. Понимаете о чём я?

– Ни черта себе,– сказал м-р Дедалус.– Пульмановские вагоны с ресторанами.

– Невесёлая перспектива для Корни,– добавил м-р Повер.

– Почему?– спросил м-р Цвейт оборачиваясь к м-ру Дедалусу.– Разве это не приличней, чем скакать взапуски?

– Вообще-то, в этом есть что-то,– заверил м-р Дедалус.

– И,– сказал Мартин Канинхем,– мы будем гарантированы от сцен вроде той, когда на углу Данфи опрокинулся катафалк и вывернул гроб на дорогу.

– Это было ужасно,– произнесло шокированное лицо м-ра Повера,– и тело вывалилось на мостовую. Ужас!

– Один-ноль в пользу Данфи,– сказал м-р Дедалус, покивывая.– На кубок Гордона Беннета.

– Хвала Господу,– набожно отозвался Мартин Канинхем.

Хрясь! Опрокинулись. Гроб об дорогу – бац! Вдребезги. Пэдди Дигнам выпулился и катится окостенело по пыли в коричневом саване навырост. Красное лицо: стало серым. Рот распахнулся. Вопрошает в чём дело. Очень правильно, что его подвязывают. С разинутым вид жутчее. И внутренности быстрей разлагаются. Намного сохранней если перекрыть все отверстия. Да, и там. Воском. Прямая кишка расслаблена. Все запечатать.

– А вот и Данфи,– объявил м-р Повер, при повороте экипажа направо.

Угол Данфи. Похоронные повозки тащатся утопить скорбь. Передышка при дороге. Отличнейшее место для бара. Надеюсь, мы притормозим тут на обратном пути, выпить за его здоровье. Пустить по кругу соболезнование. Элексир жизни.

Но, допустим, так бы и случилось. У него пойдёт кровь, если б, скажем, перекидываясь, напоролся на гвоздь. И да, и нет, наверное. Смотря где. Обращенние останавливается. Всё ж, что-то может высочиться из артерии. Вернее было б хоронить их в красном: в бордовом.

В молчании ехали они вдоль Филзборо-Роуд. Мимо прорысил порожний катафалк, возвращаясь с кладбища: такой облегчённый вид.

Мост Кросганс: Королевский канал.

Вода с рокотом ринулась из шлюза. На опускающейся барже стоял мужчина среди копен сена. На прибрежной дорожке, у створа, лошадь с отцепленной верёвкой. Вдоль борта БУГАБУ.

Их взгляды собрались на нём. По медленным заросшим водам плыл он своей посудиной через Ирландию к побережью, буксирная верёвка тащила его вдоль камыша, над илом с захлебнувшимися грязью бутылками, дохлыми псами. Этлон, Малингар, Мойвели. Я мог бы проведать Милли, пойдя пешком вдоль канала. Или на велосипеде. Взять напрокат какой-нибудь драндулет, безопасно. У Рена на аукционе на днях был один, но дамский. Развитие водных путей. Хобби Джеймса Макэна перевозить меня на лодке. Дешёвый вид транспорта. По-этапно. Лодки в хозяйстве. Катание для прогулки. Также и катафалки. На небеса по воде. Пожалуй, не буду писать. Приеду сюрпризом. Лекслип, Клонсил. Опускаясь, шлюз за шлюзом, к Дублину. С болотными травами из центра острова. Салют. Он поднял свою коричневую соломеную шляпу, приветствуя Пэдди Дигнама.

Они миновали дом Брайена Воройма. Уже недалеко.

– Интересно, как поживает наш приятель Фогарти,– сказал м-р Повер.

– Это лучше спросить Тома Кернана,– ответил м-р Дедалус.

– Неужто?– сказал Мартин Канинхем.– Расставаясь, прослезился, полагаю.

– Хоть и с глаз долой,– сказал м-р Дедалус,– но сердцу дорог.

Экипаж повернул влево на Финглас-Роуд.

Справа мастерская камнереза. Последний бросок. Столпясь на клочке земли показались безмолвные фигуры, белые, скорбные, простирающие упокоенные руки, стоящие на коленях, указующие. Обломки образов, разбитые. В белом безмолвии, взывающие. Вне конкуренции. У м-ра Денана, монументалиста и скульптора.

Проехали.

На бордюре перед домом Джимми Гери, могильщика, сидел старый бродяга, с ворчаньем вытряхивая землю и камушки из раззявившегося башмака грязно-коричневого цвета. Завершая жизненный путь.

Потом потянулись унылые сады, один за одним: унылые дома.

М-р Повер указал.

– Вот тут убили Чайлдза,– сказал он.– Последний дом.

– Точно,– сказал м-р Дедалус.– Жуткий случай. Сеймур Буш его вытащил. Убийцу брата. Такие шли разговоры.

– У суда не было доказательств,– сказал м-р Повер.

– Только косвенные,– сказал Мартин Канинхем.– На этом стоит закон. Лучше уж пусть избежит наказания виновный на девяносто девять процентов, чем засудят хотя бы одного невинного.

Они всмотрелись. Место убийства. Угрюмо проплыло мимо. Заколочено, нежилое, запущенный сад. Все пошло прахом. Невинно осужденный. Убийство. Отображение убийцы в глазу жертвы. Они любят читать про такое. Человеческая голова найдена в саду. Её одежда состояла из. Как она встретила смерть. За последнее время крайне. Орудием оказался. Убийца всё ещё отпирается. Улики. Шнурок. Тело будет извлечено для экспертизы. Убийство не скроешь.

Заточён в этом экипаже. Ей может и не понравится, если нагряну нежданно, не написав. С женщинами нужно осторожнее. Застукаешь раз на горячем, потом во всю жизнь не простит. Пятнадцать.

Высокая ограда Проспекта замелькала поперёк их взора. Тёмные тополя, редкие белые фигуры. Скульптуры пошли погуще, белые образы разбросанные средь деревьев, белые формы и фрагменты немо текли мимо, воздев в воздух запечатлённые жесты безнадёжья.

Ободья заскребли о мостовую: стоп. Мартин Канинхем протянул руку и, вывернув ручку двери, распахнул коленом. Сошёл. М-р Повер и м-р Дедалус следом.

Теперь переложим это мыло. Рука м-ра Цвейта расстегнула задний карман, поспешно, и перенесла облипшее бумагой мыло во внутрений карман для платка. Он выступил из экипажа перескладывая газету, что всё ещё оставалась в другой руке. Скудные похороны: катафалк и три экипажа. Ни малейшего сравнения. Процессия с венками, золотые позументы, месса, реквием, прощальный залп. Показуха смерти. За последним экипажем стоял разносчик со своей тележкой пирожков и фруктов. Сладкие эти пирожки, слипаются: пирожки для покойников. Бисквиты собачья радость. Кто их ест? Провожающие на выходе.