Кнут Гамсун - Местечко Сегельфосс

– Если вы позайметесь так еще несколько лет, у вас в конце концов запоют соловьи в ваших рощах! – говорил он. Конечно, окружной врач Муус говорил это больше в шутку, потому что он был образованный господин и говорил замечательно хорошо, когда хотел; ходатай же Раш только кивал на это головой, – он-де такой человек, для которого ничего нет невозможного, вполне осуществимы и соловьи. Он оповестил, чтоб ему набрали раковин, чешуек и редких камешков, чтобы выложить ими клумбы с астрами и маками, точь-в-точь как на барских дачах на юге. Хмель и дикий виноград каждый год взбирались по южной стене его швейцарской виллы почти до самого скворечника; с фронтонов и с конька на крыше зияли раскрытые пасти драконов в натуральную величину, с зубами и высунутым языком. Даже лужайка посреди сада и та имела украшение: маленький цементный бассейн, вмещавший две бочки воды, и от него шла труба, из которой вода била струей в воздух. Провести сюда воду из реки стоило двести крон, но расходов здесь не жалели. Пониже, в саду, стоял флагшток с посеребренным шаром.

Ходатаю Раш нечего было желать большего великолепия для себя и для своей семьи на этом свете. Оставалось одно: освятить этот сад и этот парк, возникший из лужка с двумя сосенками. Каждый год он собирался устроить этот праздник, но все откладывал и откладывал, пока не подрастут «боксеты», и вот в этом году собирался опять. Разве жизнь не была к нему ласкова? Он мог принять ее дары или пренебречь ими, – он их принял. Жизнь подарила ему счастье без всяких условий, без закладной, как сказал бы он сам: он считал себя обязанным удостоверить получение, выдать расписку, – праздник положительно необходимо было устроить в этом году.

Ну, да и огромная же была разница между молодым юристом, приехавшим сюда несколько лет тому назад, без жены и без денег, и обосновавшимся здесь при помощи господина Хольменгро, и теперешним всесильным адвокатом Рашем с деньгами, брюшком и авторитетом. Было время, когда он вывешивал все свои пальто и шляпы в прихожей конторы, чтоб люди, приходившие к нему, думали, что у него несколько клиентов. И вот они сидели несколько минут в приемной, ожидая своей очереди и слушали разговор в кабинете; потом хозяин отворял входную дверь в прихожую, провожая клиентов, и приветливо говорил: «До свиданья, до свиданья! Да, да, мы это уладим, будьте спокойны!» А затем входил в приемную и говорил еще приветливее: «Здравствуйте, здравствуйте. Извините, что вам пришлось подождать, я был занят».

Теперь адвокат Раш действительно был занят, он был завален делами, состоял директором банка, а, кроме того, тайком работал в «Сегельфосской газете». Да и не так-то просто было попасть к нему в кабинет, – нужно было докладывать о себе: конторщик стучит в дверь и спрашивает, может ли господин адвокат принять.– Сейчас, – отвечает адвокат, – подождите минутку, – отвечает он. Кто это? Ларс Мануэльсен? Попросите Мануэльсена подождать одну секунду.

Адвокат ничего не делал в эту секунду, хмурил брови и думал. Потом отворил дверь и сказал:

– Здравствуйте, здравствуйте, Мануэльсен. Пожалуйста! Вы давно ждете?

– Нет.

Вид у Ларса Мануэльсена такой, что сразу чувствуется – он знает себе цену, оттого ему и не приходится долго ждать. Это ему не нужно. И адвокат с ним соответственно и обращается.

– Садитесь, Мануэльсен. Имеете ли вы какие-нибудь известия от сына?

– О, нет, давно уже.

– Он так занят в столице, все произносит проповеди и пишет?

– Должно быть, так.

– Его научные исследования возбуждают большое внимание. Я читал, что его переводят на шведский язык.

– Вот как, на шведский язык?

– На шведский язык. Да, он великий человек. Он несомненно будет епископом.

– Вы так думаете?

– Без сомнения.

– Он ничего не посылает домой, – говорит отец великого человека.

– Неужели? Это меня немножко удивляет. Должно быть, он позабывает.

– Мог бы выбрать время и вспомнить.

– То есть он все откладывает и откладывает, не справляется с работой. Я знаю это по себе.

– Что до этого касается, так не очень уж много времени заняло бы написать перевод в пять или десять крон.

– А выбрать-то это время, Мануэльсен! Впрочем, это меня немножко удивляет. Он не прислал вам и собрания своих проповедей?

– Нет, как же! Но только я потерял свои очки и не могу сейчас прочитать их. Прямо чудеса, – должно быть, это сорока их утащила.

– Сорока? Ха-ха-ха!

– Тут не над чем смеяться, – обиженно говорит Ларс Мануэльсен, – я знаю, что это сорока. А вот что я хотел вас спросить: правильно ли, что Теодор из Беу взял себе две кроны; он поднял их на набережной и положил себе в карман.

Ларс Мануэльсен рассказывает всю историю, заявляя, что две кроны принадлежат ему. Адвокат обещает поговорить с Теодором, с молодым Иенсеном.

– Впрочем, по-моему, такому человеку, как вы, Мануэльсен, не стоит с этим возиться, – говорит адвокат.– Что такое две кроны!

– Заработки нынче гораздо меньше, чем в прежние весны, – отвечает Ларс Мануэльсен.– Постояльцев в гостинице мало. Последний приезжий торговец жил на собственном пароходе и не сходил на берег. От него никакого заработка не было.

– Я слыхал об этом приезжем, – говорит адвокат.

– Фамилия его Дидрексон, а на пароходе у него были и игра, и танцы, и попойка. Нам всем было прямо тошно смотреть на это.

– Должно быть, он молодой и веселый человек, – говорит адвокат и в задумчивости тянется за стопкой бумаг на столе.

– Еще бы! Ночью он прекратил танцы и отправился в море с двумя девушками. Одна была наша, Флорина.

– Флорина? Ну, молодость и глупость! Вот как, Флорина.

– Я больше ничего не скажу, а рты не замажешь! – говорит Ларс Мануэльсен. А потом смотрит твердо на адвоката и произносит ему следующие слова: – Только я думаю, что это там-то Флорина и подцепила свою зубную боль.

Адвокат Раш даже не шевельнулся на стуле и не вскинул пары быстрых глаз на Ларса Мануэльсена. Но глаза его закрылись, словно от чего-то странно громкого, оглушительного. На что намекал человек в парике? Что он знает?

– Да, – сказал адвокат Раш.– А разве Флорина жалуется на зубную боль?

– И на рвоту, – сказал Ларс Мануэльсен.

– И на рвоту тоже? Да, нехорошо, когда весной разгорячишься от танцев, а потом простынешь.

– А теперь Нильс из Вельта с ней разошелся.

– Вот как? Да, уж одно идет за другим!

– Так что вы это знаете, – сказал Ларс Мануэльсен. Тут уж адвокат Раш не мог не улыбнуться, – что он, заложен и продан, что ли? Что такое воображает этот старый дурак?

– В таком доме, как наш, – ответил он, – прислугой ведает хозяйка. Это не мой департамент.

Тогда Ларс Мануэльсен поднялся и тоже улыбнулся на эти слова этакой кривой улыбочкой, которую адвокат отлично понял, – он даже немножко смутился.