Ойинкан Брейтуэйт - Моя сестрица – серийная убийца

Шаг третий: девицы делают мумию.

Мы расстелили простыни на подсохшем полу, Айюла подтащила к ним труп. Я касаться его не желала. Из-под белой футболки проступало мускулистое тело. И не скажешь, что этому здоровяку страшны две-три поверхностных раны… Цезарь с Ахиллом тоже так о себе думали. Досадно, что смерть не пощадит ни широкие плечи, ни плоский живот и в итоге оставит голые кости. Сразу после прихода я трижды проверила ему пульс, потом еще трижды. Со стороны труп выглядел воплощением безмятежности. Казалось, убитый спокойно спит: привалился к стене, согнул ноги и низко опустил голову.

Пыхтя от усердия, Айюла повалила труп на простыни. Вот она вытерла пот со лба – на коже остался кровавый след – и натянула край простыни на убитого, скрыв его из вида. Потом я помогла ей закатать его в плотный кокон.

– Что теперь? – спросила Айюла.

Шаг четвертый: девицы переносят труп.

Можно было спуститься по лестнице, но я представила, как мы волочим наспех запеленатый труп («начинка» кокона самоочевидна) и с кем-то сталкиваемся. Я даже пару правдоподобных объяснений сочинила…

«Мы брата разыгрываем. Он спит как убитый, а мы тащим его на улицу».

«Нет-нет, это манекен. За кого вы нас принимаете?!»

«Нет, мадам, это мешок с картошкой».

Потенциальный свидетель испуганно выпучит глаза и сбежит, роняя тапки. Нет, лестница исключалась.

– На лифте поедем.

Айюла открыла рот, чтобы задать вопрос, потом закрыла. Она свое дело сделала, теперь моя очередь. Мы подняли труп. Зря я нагрузила не колени, а спину – что-то хрустнуло, и я с грохотом уронила свою часть трупа. Айюла закатила глаза. Я еще раз взяла труп за ноги, и мы понесли его к двери.

Молниеносный рывок – Айюла вызвала лифт и снова подняла плечи Феми. Выглянув из квартиры, я убедилась, что на лестничной площадке ни души. Так и подмывало прочесть молитву – пусть ни одна дверь не откроется, пока мы спускаемся на первый этаж! – но я почти не сомневалась, что Он к таким молитвам глух. Лучше положиться на везение и скорость. Мы молча побрели по каменному полу. Дзынь! – лифт приехал как раз вовремя и приветливо разинул пасть. Мы стояли чуть в стороне, но, едва я проверила кабину, затащили Феми внутрь и опустили в угол, подальше от беглых взглядов.

– Пожалуйста, придержите лифт! – крикнул кто-то. Краем глаза я увидела, что Айюла тянется к кнопке, блокирующей закрытие дверей. Я шлепнула ее по ладони и несколько раз притиснула кнопку первого этажа. Двери уже захлопывались, когда перед кабиной мелькнуло разочарованное лицо молодой матери. Угрызения совести я почувствовала – в одной руке мамочка держала малыша, в другой – сумки, – но не такие сильные, чтобы подводить себя под тюрьму. Да и какого черта она среди ночи с ребенком потащилась?!

– Ты что творишь?! – зашипела я на Айюлу, прекрасно понимая, что она поддалась порыву, вероятно, сродни заставившему ее вонзить нож в живую плоть.

– Прости, – только и ответила она. Слова уже вертелись на языке, но я сдержалась: сейчас не время.

На первом этаже я оставила Айюлу сторожить труп и держать лифт. Если кто-то захочет сесть на первом этаже, она закроет двери и поедет на самый верх. Если вызовут с другого этажа, она не даст дверям закрыться. Я добежала до машины, подогнала ее к черному ходу, и мы перенесли труп из лифта. Лишь когда я захлопнула багажник, сердце перестало рваться из груди.

Шаг пятый: девицы используют хлорку.

Администрация больницы решила, что медсестрам разумнее носить бледно-розовую форму, а не белую, мол, белая быстро превращается в кремовую. Я верна белому цвету, и у меня форма как новенькая. Тейд это замечает.

– В чем твой секрет? – спрашивает он и касается словно не отворота моего рукава, а кожи – меня в жар бросает. Я протягиваю ему карту следующего пациента и думаю, как бы продолжить беседу. Увы, разговоры о мытье-стирке-уборке соблазнительно-сексуальными не сделаешь, если, конечно, речь не о мытье спорткара в бикини.

– Гугл тебе в помощь, – отвечаю я.

Тейд смеется, опускает взгляд на историю болезни и стонет.

– Снова миссис Ротину, да?

– По-моему, доктор, ей просто нравится твое внимание.

Тейд смотрит на меня и улыбается. Я улыбаюсь в ответ, стараясь не выдать то, что у меня от его внимания во рту пересохло. Из кабинета я выхожу, покачивая бедрами, как любит делать Айюла, и уже тянусь к дверной ручке, когда слышу вопрос.

– Кореде, что с тобой?

Я оборачиваюсь.

– М-м?

– У тебя походка какая-то странная.

– Ну… э-э-э… я мышцу потянула.

Стыд, стыд, имя твое я знаю … Я распахиваю дверь и спешно ретируюсь.

В приемном покое у нас кожаные диванчики, на одном сидит миссис Ротину. Диванчик она узурпировала: излишек места отдан сумочке и косметичке. Завидев меня, пациенты поднимают головы: вдруг подошла их очередь? Миссис Ротину припудривает лицо, замечает меня и останавливается.

– Доктор готов меня принять? – осведомляется она, в ответ на мой кивок встает и захлопывает пудреницу. Я жестом предлагаю следовать за мной, но миссис Ротину кладет мне руку на плечо. – Я знаю, куда идти.

У миссис Ротину диабет 2-го типа; другими словами, если питаться правильно, сбросить вес и вовремя колоть инсулин, то нас можно навещать куда реже. Но она явилась снова и чуть ли не вприпрыжку бежит в кабинет к Тейду. Впрочем, я ее понимаю. Под взглядом Тейда ты чувствуешь себя величайшим сокровищем в мире. Он не отворачивается, не пялится, а смотрит прямо в душу и много улыбается.

Я сворачиваю к сестринскому посту и хлопаю планшетом по столу так, что просыпается Йинка, научившаяся спать с открытыми глазами. Бунми смотрит недовольно: она на телефоне, записывает пациента на прием.

– Какого черта, Кореде?! Зачем будишь, у нас что, пожар?

– Здесь больница, а не ночлежка с бесплатным завтраком.

– Сука! – шипит мне вслед Йинка, но я даже не оборачиваюсь. Заметив кое-что еще, я шумно выдыхаю и отыскиваю Мохаммеда. На третий этаж я отправила его час назад, а он, конечно же, еще здесь, оперся на швабру и заигрывает с Ассиби, другой санитаркой. У Ассиби длинные волосы с перманентом и густые-густые ресницы. Завидев меня, Ассиби уносит ноги. Мохаммед оборачивается.

– Мэм, я просто…

– Меня это не интересует. Ты вытер окна в приемном покое? Горячей водой со спиртовым уксусом, соотношение три к одному, как я велела, да?

– Да, мэм.

– Отлично! Покажи мне уксус.

Мохаммед топчется на месте: заврался и теперь не знает, как выпутаться. Неудивительно, что он не умеет мыть окна: от него за десять футов несет тухлятиной. Дурной запах, увы, не повод для увольнения.

– Я… это… не в курсах, где его дают.