Валентин Мирин - Куда бежать? Том 1. Вера

В редкие радостные моменты он вспоминал очень давние милые сердцу времена, когда он ещё служил приказчиком у вельможи, приносил с работы детям, которым было по нескольку лет, фрукт или конфету, чему дети очень радовались. Эти воспоминания о детских улыбках ему помогали удерживаться в работоспособном состоянии. Времена службы приказчиком прошли быстро, и Марку Афанасьевичу посчастливилось, как он позднее говорил, стать купцом. И с этого момента он для себя решил не тратиться, а все деньги вкладывать только в коммерцию. Перестал дарить детям вкусняшки, а супруге обновки. Если супруга всё понимала и ему во всём помогала, то у детей с каждым годом росло непонимание: почему это при больших доходах отца у них нет новых игрушек, нет карманных денег и нет своих лихачей, как у других сверстников. Строгое ограничение со стороны родителя длилось до окончания университета младшим сыном. От каждого сына Марк Афанасьевич услышал, что они хотят заниматься своими коммерческими делами. И как только сыновья получили деньги, сразу и съехали в Европу.

С каждым днём Марку Афанасьевичу было всё труднее и труднее справляться с душевными страданиями. Они опять усилились, когда Марк Афанасьевич получил очередное письмо от старшего сына с отказом вернуться в Россию и бок о бок трудиться с отцом. Это был третий отказ за год. Отказался вернуться в Россию и его младший сын, который, получив свой миллион от отца, сначала в Москве вёл какие-то дела, потом также переехал жить за границу. Правда, младший сын чаще приезжал в Москву и даже как-то раз внуков, которые по-русски почти не говорили, привёл к Марку Афанасьевичу.

Не знал Марк Афанасьевич, что делать в этой непростой ситуации. Ни с кем не поделишься этой болью и совета не у кого просить даже несмотря на то, что в Москве у него был единственный племянник. Племянника он хорошо устроил и обустроил. Всё размышлял, звать его в свои дела или не звать. Потом решил: пора уже его вводить в курс дела, но до этого всё никак не доходило. Принимал решение открыться племяннику, вызывал его к себе, но в момент каждой встречи с ним что-то его сдерживало. Что именно, он не знал и не понимал, но сделал для себя вывод: нет душевного контакта между ним и племянником». Он всячески пытался этот душевный контакт создать, но не выходило. Все разговоры с племянником сводились к деньгам, и это заводило в тупик Марка Афанасьевича.

Умеренный душевный контакт у Марка Афанасьевича был с Вершининым. К Алексею Петровичу он проникся душой. Но между ними было физическое расстояние и были предприятия, за которые каждый отвечал. Марк Афанасьевич приветствовал кредо жизни Алексея Петровича: жить по средствам. Ему это было близко по духу. За последние годы всё больше и больше он с Алексеем Петровичем кооперировался. Даже где-то уступал, успокаивая себя тем, что нужно дать дорогу молодым. Узнавая о его делах, он ими восхищался. Марк Афанасьевич даже несколько раз просил совета у Алексея Петровича и эти советы получал. Он всегда искал возможность дать Алексею Петровичу свои рекомендации, когда они были необходимы. Но одного он не мог обсудить с Алексеем Петровичем – свои душевные страдания.

Со дня знакомства с молодым князем Марк Афанасьевич стал его сравнивать с Алексеем Петровичем и находил сходство если не во всем, то во многом. Были моменты, когда Марку Афанасьевичу казалось, что мог бы он с молодым князем поделиться мыслями, страданиями, но каждый раз себя уговаривал, что нельзя давать слабину. Он ещё сильный. Выдержит. Вот и сейчас у Марка Афанасьевича возникали мысли дать волю рассуждениям, раскрыться молодому князю, и, может быть, прекратятся страдания, но, удерживая себя изо всех сил, он старался не показывать свою боль малознакомому человеку.

– Александр Александрович, вы до сих пор свои деньги не взяли. Хочу знать почему? – Марк Афанасьевич обратился к князю.

Князь взял деньги и положил их во внутренние карманы кителя.

– Вот это и славно. Я надеюсь на нашу с вами дружбу, мой юный друг.

– Марк Афанасьевич, имею такие же надежды на крепкую дружбу.

– Очень жаль, что даже чаю мы с вами не выпили, – продолжил грустно Марк Афанасьевич, показывая на чай на столе. – Наверное, и остыл уже, – он дёрнул за верёвку, и в кабинет тут же явился половой. Марк Афанасьевич любезно попросил подать горячий чай, который принесли через минуту. Половой осмелился сразу налить по стаканам и предложил мёд. Марк Афанасьевич отказался, а князь подсластил свой чай.

– Александр Александрович, прошу меня простить, – попивая чай, обратился Марк Афанасьевич, – что затрагиваю следующую тему, но я очень переживаю за здоровье вашей матери. Как она справляется с потерей супруга и дома?

– С трудом, если не сказать более точно: не справляется вовсе. Сегодня узнала, точнее, догадалась, что Алексей Петрович не может оплатить отцовский долг, так по возвращении в дом со мной не обменялась ни словом. На мои обращения не отвечает. Я очень за маму переживаю. Надеюсь, она согласится ехать со мной в имение.

– Душевный вы человек, Александр Александрович. О маме переживаете, хотите позаботиться. Мои сыновья даже не приезжают на могилу матери. А я их об этом прошу в каждом письме. Царство небесное уже давно дом родной моей Фимочки.

Марк Афанасьевич призадумался, видимо, предался воспоминаниям. Князю показалось, что сейчас на его лице проступят слёзы, но это только показалось. У Марка Афанасьевича слёз-то и не было. Он все их пролил в тоске по своей Фимочке, а потом и по детям.

Князь про себя размышлял, как поделикатнее откланяться, и уже набрал воздух в лёгкие, чтобы высказать прощальные слова, но что-то его заставило передумать, и не стал он прерывать воспоминания Марка Афанасьевича. Но ностальгия по былым семейным минутам счастья закончилась, и Марк Афанасьевич вернулся к беседе:

– Александр Александрович, езжайте домой к матушке и позаботьтесь о ней. Передайте ей мой низкий поклон.

На этом их вторая встреча завершилась.

После неё Марк Афанасьевич несколько раз писал письма молодому князю, но они так и не были отправлены. Марк Афанасьевич письмами звал князя в гости. Очень он хотел посмотреть на молодого князя и по-отцовски чем-то поделиться, может, чем-то помочь, может, совет какой дать, но в сентиментальных делах Марк Афанасьевич не был таким успешным, как в торговых и производственных. Каждый раз перед тем, как положить письмо в конверт, он пасовал и откладывал его в ящик. Через время возвращался, перечитывал, решался переписать, но опять пасовал – и история повторялась.

Оказавшись дома, князь сообщил, что дела с кредиторами улажены и более никто из них не побеспокоит. Повторил Григорию Матвеевичу свой наказ не баловать городового полуимпериалами. Поинтересовался, дома ли княгиня, и велел подать обед, хотя по времени это больше походило на ужин. Спросил, не вернулся ли Дмитрий, спросил о здоровье Григория Матвеевича, его супруги и детей, и после небольшого доброжелательного общения направился к спальне матери, которая на все его приглашения выйти отобедать и поговорить отвечала отказом, заявив о неважном самочувствии по известным причинам.