Василий Гурковский - Чтобы что-то вспомнить – надо это пройти

И наконец, где-то в половине двенадцатого в столовую ввалились два больших клубка снега. Один из них был завторг сельпо, Лынник Федор, второй – водитель той машины, что пошла за водкой, Николай Цокур.

Они рассказали, что водку получили, полную машину. Связи не было, чтоб в МТС попросить трактор, поэтому выехали сами, буксовали, копали, толкали и в конце концов застряли окончательно. Бросили машину в степи, где-то на полдороге от станции. Утром возьмут трактор и в селе будет водка. Пришлось всем расходиться.

На второй день погода успокоилась, завезли в магазин водку, и не одну машину. Инцидент подзабыли. Но, как выяснилось позже, в тот день не все пошли по домам. Двое ребят из общежития МТС таки пошли за водкой, надеясь набрать ее на халяву и – побольше. Перед этим, они в столовой заварили пачку чая в кружке и, подчифирившись, двинули на поиск машины. Одного нашли на второй день на сельском кладбище, рядом с его общежитием. Лежал он там долго, снег под ним растаял до грязи. Спасли его, обморозился здорово, но остался жив. А про второго никто и не знал. Да и тот, с кладбища, ничего толком сказать не мог.

В начале апреля, машинист паровоза, который возил по дороге Орск-Кандагач воду, увидел, что из горы снега, возле щитовых снегозаграждений, торчат черные валенки. Позвонил по ж/д связи, те в район, район – к нам. Нашли еще одного любителя, не попавшего на траверс машины с водкой, а буквально в метрах ста, прошедшего мимо. Привезли его как мерзлое бревно, несколько дней лежал он в пристройке сельской больницы. Оказался приезжим из Молдавии, но я его не знал. Всех земляков в районе знал, а его не пришлось.

Вот такой печальный финал водочного ожидания. Часто водка выступает в виде гири на весах жизни, где на второй тарелке весов, лежит сама жизнь. И не только по данному примеру, а и вообще.

Конечно, напиток наш, русский, и приятно иногда, под что-то, да с хорошим кем-то, поднять рюмку этого синтеза российской жизни. Ну так это ж, когда надо, а у нас, к сожалению, всегда надо, и – всегда надо – больше, чем есть. Ащелисай – и такое знает….

…Должен сказать, что с приходом в наше село свежей «немецкой» волны в сорок первом году, депортантов – поселенцев, жизнь села здорово изменилась, особенно в качественном плане. Немцы привнесли в разные направления сельской жизни, определенный порядок, большую ответственность по отношению к работе и вообще к людям, пришли со своим менталитетом, обычаями и правилами. Они ничего никому из местных не навязывали, они просто жили, как жили всегда, иногда вызывая удивление, недопонимание, а чаще – уважение; их появление селе, если и нарушило что-то уже сложившееся, то только в лучшую сторону.

С немцами у меня были только хорошие, дружеские отношения, несмотря на то, что я помнил пережитые три года фашисткой оккупации, а первые знакомства с отдельными людьми, представителями этой национальности, причем очень разными по всем показателям, у меня начались еще с той поры, когда меня поставили на квартиру в немецкую семью, в селе Джусала; потом вместе работали в бригаде, а непосредственные контакты начались, когда я пришел на время зимнего ремонта техники, в МТС, в осень 1955 года. Здесь сделаю вставку именно об этом годе и этом периоде.

Был у нас в МТС, в бригаде Даниила Георге, помощником бригадира, некто – Фель Иван Яковлевич; его брат, Гуго Яковлевич, работал зоотехником в Кимперсайском подсобном хозяйстве. Именно осенью 1955 года, я впервые увидел Ивана, и запомнил то начало ремонта на всю жизнь.

Идет общее собрание МТС, в мастерской. В президиуме руководство МТС и секретарь райкома партии; был доклад, были выступающие, потом слово взял Иван Фель. Он сказал, обращаясь к директору, буквально следующее: «Ну што это са ремонт! Ни супило (зубило), ни молёток (молоток), и ни епени мать!..». Если бы не стена, секретарь райкома упал бы навзничь, вместе со стулом, рыдая от хохота. А Иван вовсе не собирался говорить хохмы. Он сказал то, как думал…. На следующий год, я работал вместе с Иваном в одной бригаде. Высокий, с огромными мощными (золотыми) руками, честный и высоко порядочный, необычно для немца – почти темнокожий, он был готов всегда придти на помощь и сделать это быстро, качественно и с русскими прибаутками, которых видимо, он сам не всегда понимал полностью, но ему нравилась сама их подача, а где-то и суть.

Так вот меня, в ту осень поставили на ремонт тракторных гусениц. Работа тяжелая, но хорошо оплачивалась. Ну, выбиваю я как-то раз очередной выработанный гусеничный соединительный палец, бью молотом по наставке, неудобно, согнувшись, а палец – не идет….Рядом – слесарный цех. Выходит из него такой небольшой сухонький мужичок, спрашивает: «Как тебя зовут?» – «Вася»– ответил я. «А меня – Иван Иванович»-, сказал мужичок- А ты, Вася приди, я тебе дам тонкий бородок, ты им через отверстие на конце пальца – проворачивай сперва палец в башмаках-траках, так, чтобы он из выработанных гнезд вывернулся, а потом уже – бей. Увидишь – так будет лучше». Когда я так и начал делать, – те пальцы, как пули у меня стали вылетать, даже при не очень сильных ударах.

Меня всегда тянуло к хорошим людям; часто в перерывах смотрел, как работает Иван Иванович Ланг. Хоть снимай инструкционное кино. У него – ни одного лишнего движения, все необходимое – разложено или подвешено под рукой. Высочайший класс работы. Сам видел – он, в примитивных условиях мастерской, ИЗГОТАВЛИВАЛ! – Поршни для пусковых двигателей (они подходили и к мотоциклам ИЖ-49, и были тогда, в большом дефиците). Полностью – отливал, растачивал и фрезеровал сам!.

Рядом с ним, с малых лет работал и учился его сын, Иосиф. Готовил себе смену Иван Иванович. И здесь – еще один чисто человеческий штрих: через пару лет он уехал с семьей, куда-то в Среднюю Азию; так вот зная об этом заранее, он сам, взял к себе в ученики молодого парня, нашего родственника, Ивана Крупского, и таки успел передать ему многое из того, что знал сам, таким образом, оставив часть себя Ащелисаю. А уже другой, заменивший его, русский Иван, многие годы работал в МТС/СРМ, Слесарем с самой большой буквы.

Так сложилось, что живущие в Ащелисае, специалисты – немцы, постепенно разделились на два направления: одни пошли в ремонтники МТС/СРМ (Потрец, Кук, Майер. Ванзитлеры, Вундерзе, Барц, Шарковский, Кригер, Кнор Павел и др.), большинство из них – стали высококлассными специалистами, которых знали не только в Ащелисае.

Другие, с самого начала, и до конца рабочей жизни, работали в колхозе, как правило, механизаторами, будь-то трактор, комбайн, зерноочистительные машины или еще что-то, связанное с механизмами. (Шиц Э., Завервальды – Иван, Кондрат, Юрий, Кнор – Юрий, Яков, Герберзаген, Генцель Петр, Ваншайд, Ламерт, Гольдштейн, Рунковский, Каспер, Ланге, Фердер А., Эпингер, братья Барг, и другие). И эти люди, проработавшие всю жизнь в колхозе, тоже были мастерами в своем деле и об их трудовых подвигах знали уже не только в Ащелисае или в районе, а и гораздо дальше. У многих из них – достойные правительственные награды, например, тот же Шиц Э.Я., имел орден Ленина, высшую нашу государственную награду тех лет, Ваншайд А.Р. – ордена Трудового Красного Знамени и Знак Почета; имели высокие награды и другие механизаторы колхоза, представители этой национальности. Долгие годы и довольно успешно, руководили молочными фермами колхоза – Рунг Христиан, и Функ Франц.