Редьярд Киплинг - Самая удивительная повесть в мире и другие рассказы

Комната стала голубой от дыма трех трубок и сигары. В Индии начался сезон отпусков, и первым плодом его по эту сторону канала был «Тик» Буало из 45-го бенгальского кавалерийского полка, который зашёл ко мне после трехлетнего отсутствия поболтать обо всем, что случилось с нами за это время. Судьба, которая отлично все устраивает, послала на ту же самую лестницу и в тот же самый час Инфанта, только что приехавшего из Верхней Бирмы, и они, взглянув вместе с Буало из моего окна, увидели шедшего по улице Невина, служившего незадолго перед тем в полку гурков, который участвовал в экспедиции в Чёрные Горы. Они крикнули ему, чтобы он зашёл к нам, так что вся улица узнала о их желании видеть его у себя, и он пришёл. Тогда в моей комнате образовался пандемониум, потому что все мы собрались сюда со всех концов земли; трое из нас были отпущены на каникулы, ни одному из нас не исполнилось ещё двадцати пяти лет, и все удовольствия Лондона были к нашим услугам.

Буало уселся на свободный стул, Инфант по праву своей объёмистой фигуры занял диван, а Невин, будучи маленького роста, сел, скрестив ноги, на верхнюю полку вращающейся этажерки с книгами, и все мы произнесли: «Кто бы мог подумать это?» и «Что вы делаете здесь?». Когда эти темы были исчерпаны, разговор перешёл на более интимную почву. Буало был полон грандиозных планов — завоевать положение военного attache в Петербурге, Невин надеялся попасть в Академию генерального штаба, а Инфант готов был пустить в движение небо и землю и конную гвардию, чтобы только получить назначение при египетской армии.

— К чему это вам нужно? — сказал Невин, вращаясь на этажерке.

— О, тут куча всяких соображений! Разумеется, если вы попадёте в полк феллахов, то вам придётся туго, но если вас прикомандируют к суданскому полку, то вы будете кататься, как сыр в масле. Во-первых, они великолепные воины, а кроме того, вспомните выгодное центральное положение Египта в предстоящем международном столкновении.

Эти слова имели действие зажжённой спички в пороховом погребе. Мы принялись с жаром обсуждать центрально-азиатский вопрос, бросая целые корпуса из Хельмунда в Кашмир с более чем русскою беспечностью. Каждый из собеседников вёл войну сообразно своему пониманию, и, когда мы обсудили все подробности Армагеддона, убили всех наших старших офицеров, определили направление каждой дивизии и почти разорвали пополам атлас в попытках объяснить наши теории, Буало пришлось сильно возвысить голос, чтобы быть услышанным в этом гуле:

— Во всяком случае, это будет дьявольская борьба! — сказал он таким тоном, который выносил это убеждение далеко за пределы лестницы.

Невидимый за облаками дыма вошёл Вильям Молчаливый.

— Какой-то господин, сэр, хочет вас видеть, — сказал он и исчез, оставив вместо себя не кого иного, как м-ра Евстахия Кливера. Вильям был способен ввести хоть сказочного дракона с таким же пренебрежением к собравшемуся обществу.

— Я… я прошу извинения. Я не знал, что здесь ещё кто-нибудь, кроме вас. Я…

Но было бы неприлично позволить м-ру Кливеру уйти ни с чем — это был великий человек. Собеседники не переменили своих поз, потому что всякое передвижение было бы слишком громоздко для маленькой комнаты. Но, увидя его седые волосы, все поднялись на ноги, а когда Инфант услышал его имя, он спросил:

— Это вы… Не вы ли написали книгу под названием «Как было вначале»?

М-р Кливер подтвердил, что он действительно написал эту книгу.

— Тогда… Тогда я не знаю, как благодарить вас, — сказал Инфант, заливаясь румянцем. — Я родился в той стране, которую вы описываете, там живут все мои родные; я читал эту книгу, когда мы стояли в лагере в Хлинедаталоне, и я узнавал в ней каждый сучок и каждый камешек. А язык! Клянусь небом, я испытывал такое чувство, как будто я у себя дома и слышу говор крестьян. Невин, вы ведь читали «Как было вначале»? Буало также читал.

На долю м-ра Кливера досталось столько всяких похвал и в прессе, и в частном кругу, сколько может без вреда для себя переварить один человек; но мне показалось, что неудержимое восхищение, сиявшее в глазах Инфанта, и лёгкое волнение, происшедшее среди всего общества, приятно тронули его.

— Не желаете ли вы сесть на диван? — сказал Инфант. — Я сяду на стул Буало, а… — тут он взглянул на меня, чтобы напомнить мне о моих обязанностях хозяина.

Но я не спускал глаз с лица новеллиста. Кливер не имел, по-видимому, ни малейшего желания уйти и сел на диван.

Следуя первому великому закону армии, который гласит: «Всякая собственность должна быть общей, кроме денег, а их вам стоит только попросить у первого встречного», Инфант предложил гостю выпить и закурить. Это было самое меньшее, что он мог сделать для гостя, но самая щедрая похвала не могла бы выразить такого глубокого уважения и почтения, какое звучало в простых словах Инфанта, произнесённых из-за высокого бокала: «Скажите, когда, сэр…»

Кливер сказал «когда» и ещё гораздо больше этого, потому что он был золотой собеседник, и в том, как он держал себя среди всего этого поклонения, не было и тени самомнения. Молодые люди спросили его о том, когда зародилась его книга и не было ли ему трудно писать её и как он пришёл к своим убеждениям; и он отвечал им с такой же совершённой простотой, с какой его спрашивали. Его большие глаза блестели, он перебирал длинными тонкими пальцами свою большую седую бороду и дёргал её в моменты воодушевления.

Он не мог хорошенько понять молодёжь, которая с таким почтением ловила каждое его слово. Белая полоса — след киверного ремня — на скулах и подбородке; молодые, смелые глаза, окружённые лёгкими морщинами в углах век от необходимости пристально всматриваться вдаль при ярком солнечном сиянии, спокойное, равномерное дыхание и отрывистая неровная речь, вопросы, полные любознательности, приводили его в замешательство. Он мог создавать в своём воображении мужчин и женщин и посылать их в отдалённейшие концы земного шара, чтобы содействовать их благополучию и удовольствию; он знал все о сельской жизни и мог объяснять её особенности городским жителям, он знал также сердца многих городских и сельских жителей, но вот уже сорок лет, как он совершенно не встречался с такого рода существами, какими являлись эти субалтерны линейных войск. И он по-своему объяснил это своим молодым слушателям.

— Но как же вы могли узнать нас? — спросил Инфант. — Вы ведь сами видите, вы — нечто совершенно особенное.

Инфант выразил свою мысль скорее тоном, чем словами, но Кливер понял комплимент.

— Мы только «субы», — сказал Невин, — и мне кажется, мы не совсем похожи на тот сорт людей, с которыми вы привыкли встречаться в жизни.