Редьярд Киплинг - Труды дня

В самый раскалённый полдень явился розовый, довольно толстый юноша, слегка жаловавшийся на судьбу и голод, не дававшие отдохнуть хотя бы три месяца Это был заместитель Скотта — другой винт механизма, двинутый вслед за своим сослуживцем, услуги которого, как говорилось в официальном сообщении, «отдавались в распоряжение мадрасского правительства для исполнения обязанностей по борьбе с голодом до следующего распоряжения». Скотт передал ему находившиеся у него суммы, показал ему самый прохладный угол в конторе, предупредил его, чтобы он не проявлял излишнего усердия, и, когда наступили сумерки, уехал из клуба в наёмном экипаже со своим верным слугой Фезом Уллой и кучей безобразно наваленного багажа наверху, чтобы попасть на южный поезд, отходивший от станции, похожей на бастион с амбразурами. Жара, исходившая от толстых кирпичных стен, ударила ему в лицо, словно горячим полотенцем, и он подумал, что ему предстоит путешествовать по такой жаре, по меньшей мере, пять ночей и четыре дня. Фез Улла, привыкший ко всяким случайностям службы, нырнул в толпу на каменной платформе, а Скотт с чёрной трубкой в зубах дожидался, пока ему отведут купе. С дюжину туземных полицейских с ружьями и узлами протиснулись в толпу пенджабских фермеров, сейков-ремесленников, афридийских торговцев с жирными кудрями. Полицейские торжественно сопровождали чехол с мундиром Мартина, бутылки с водой, ящик со льдом и свёрток с постельным бельём. Они увидели поднятую руку Феза Уллы и направились к ней.

— Мой сахиб и ваш сахиб, — сказал Фез Улла слуге Мартина, — будут путешествовать вместе. Ты и я, о брат, достанем себе места для слуг вблизи них, и, благодаря значению наших господ, никто не посмеет беспокоить нас.

Когда Фез Улла доложил, что все готово, Скотт уселся без сюртука и без сапог на широкой скамье, покрытой кожей. Жара на станции под крышей с железными арками была гораздо больше ста градусов. В последнюю минуту вошёл Мартин, разгорячённый и обливавшийся потом.

— Не ругайтесь, — лениво сказал Скотт, — слишком поздно менять купе, а льдом мы будем делиться.

— Что вы здесь делаете? — спросил Мартин.

— Дан в долг мадрасскому правительству, как и вы. Клянусь Юпитером, ужасная ночь! Вы берете кого-нибудь из своих людей?

— Дюжину. Надо полагать, что мне придётся руководить раздачей провизии. Я не знал, что и вы получили назначение.

— Я и сам узнал только тогда, когда ушёл от вас вчера. Рэйнес раньше получил известие. Приказ пришёл сегодня утром. Мак-Эуан сменил меня в четыре, и я сейчас же отправился. Не удивлюсь, если голод окажется хорошей штукой для нас… если только сами мы останемся живы.

— Джимми должен был бы назначить нас работать вместе, — сказал Мартин и после паузы прибавил: — Моя сестра здесь.

— Хорошее дело, — искренне сказал Скотт. — Вероятно, она едет на Умбаллу, а оттуда в Симлу. У кого она будет жить там?

— Не-ет, в том-то и дело. Она едет со мной.

Скотт выпрямился под масляной лапой, когда поезд с треском пронёсся мимо станции Тарн-Таран.

— Что такое?.. Неужели вы не могли устроить…

— О, я накопил немножко денег.

— Прежде всего, вы могли бы обратиться ко мне, — жёстко проговорил Скотт, — мы не совсем чужие друг другу.

— Ну, вам нечего горячиться. Это я мог бы сделать, но… но вы не знаете моей сестры. Я объяснял и доказывал, умолял и приказывал и т. д., целый день — вышел из себя в семь часов утра и не опомнился ещё до сих пор, а она и слышать не хотела о каком-либо компромиссе. Жена имеет право путешествовать со своим мужем, если желает, и Вилльям говорит, что она находится в таком же положении. Видите, с тех пор как умерли мои родители, мы почти всегда были вместе. Она совсем не то, что обыкновенная сестра.

— Все сестры, о которых я слышал, остались бы там, где им хорошо.

— Она умна, как мужчина, черт бы её побрал! — продолжал Мартин. — Она разобрала весь бунгало, пока я разговаривал. В три часа устроила все — слуг, лошадей. Я получил приказ только в девять часов.

— Джимми Хаукинс будет недоволен, — сказал Скотт. — Голодный край не место для женщины.

— Миссис Джим, я хочу сказать — леди Джим, в лагере с ним. Во всяком случае, она говорит, что присмотрит за моей сестрой. Вилльям телеграфировала ей, спрашивая, может ли она приехать, и выбила у меня почву из-под ног, показав ответ леди Джим.

Скотт громко расхохотался.

— Если она смогла сделать это, то может сама заботиться о себе, а миссис Джим не допустит, чтобы с ней случилось что-нибудь. Мало найдётся женщин, сестёр или жён, которые пошли бы с открытыми глазами на голод. А по-видимому, она знает, что это значит. Она была прошлый год на холере в Джалу.

Поезд остановился в Амритцаре, и Скотт пошёл в дамское отделение, находившееся рядом с их купе. Вилльям в суконной фуражке для верховой езды любезно кивнула ему.

— Войдите и выпейте чаю, — сказала она. — Лучшая вещь на свете против апоплексии от жары.

— Разве у меня такой вид, будто мне угрожает апоплексия от жары?

— Никогда в этом случае ничего нельзя сказать наверное, — мудро заметила Вилльям. — Всегда лучше быть готовым.

Она устроила все вокруг с уменьем человека, много путешествовавшего. Обёрнутая в войлок бутылка с водой висела так, что на неё попадала струя воздуха из одного из прикрытых ставнями окон; сервиз из русского фарфора, уложенный в обитый жестью ящик, стоял наготове на сиденье, дорожная спиртовая лампочка была прикреплена к деревянной обшивке.

Вилльям щедро разливала им в большие чашки горячий чай, который предупреждает расширение шейных вен в жаркую ночь. Характерно было, что девушка, составив себе план действий, уже не требовала комментариев к нему. Жизнь с людьми, которым приходится работать много и в очень ограниченное время, научила её мудро держаться в тени и проявлять себя, смотря по обстоятельствам. Ни словом, ни делом она не намекнула, что будет полезна им в путешествии, будет утешать их и украшать их жизнь, но спокойно продолжала своё дело: бесшумно спрятала чашки, когда кончили пить чай, и приготовила сигаретки для своих гостей.

— Вчера вечером в это время, — сказал Скотт, — мы и не ожидали… гм… ничего подобного, не правда ли?

— Я научилась ожидать всего, — сказала Вилльям. — Вы знаете, на нашей службе мы зависим от телеграфа, но, конечно, это может быть хорошо для всех нас в служебном отношении, если мы останемся живы.

— Это выбивает нас из колеи в нашей провинции, — ответил также серьёзно Скотт. — Я надеялся к наступлению холодной погоды быть переведённым на работы по проведению новых каналов, но нельзя сказать, насколько нас задержит голод.

— Вряд ли позже октября, — сказал Мартин. — К этому времени все закончится так или иначе.