Эва Бинчик - Эпоха человека: риторика и апатия антропоцена 

Важно разграничивать климатический тупик как безвыходную ситуацию, состояние застоя и апатии и фиаско климатической политики. В указанном контексте фиаско означало бы безусловное поражение и полный крах попыток, направленных на декарбонизацию экономики. Понятие тупика представляется в этом плане не столь категоричным. В то же время исследователи, говоря об отсутствии решительных действий в отношении проблемы климата, не боятся категоричных выражений. По словам Бруно Латура, климатическая политика правительств, равно как и позиция мировой общественности, выражается в «полном бездействии»: «Мы смотрим на то, что нас ожидает, с широко закрытыми глазами» 114 114 Latour B. Telling Friends from Foes in the Time of the Anthropocene // Hamilton C., Bonneuil C., Gemenne F. (ed.). The Anthropocene and the Global Environmental Crisis. Rethinking Modernity in a New Epoch. London, New York: Routledge, 2015. P. 153. .

Уильям Д. Нордхаус, американский экономист и сотрудник Йельского университета, однозначно оценивает климатическую политику, проводившуюся до сих пор, как неэффективную, не выработавшую ни действенных механизмов, ни институциональных решений 115 115 Nordhaus W. D. Climate Clubs. The Central Role of the Social Sciences in Climate Change Policy. Harvard University. 4 November 2015: https://vimeo.com/146673776. . Даже такие организации, как ООН и МГЭИК, не в силах что-либо изменить. В одном из интервью Пол Ральф Эрлих, автор широко известной книги «Демографическая бомба» ( The Population Bomb , 1968), биолог и экологический активист, назвал прежнюю климатическую политику «совершенно провальной» – едва ли он поколебался бы сказать, что она потерпела фиаско.

Как следует из изложенных выше оценок, политика устойчивого развития, Киотский протокол и даже попытки внедрить транснациональную систему торговли квотами на выброс парниковых газов не принесли удовлетворительных результатов. Пока нет оснований утверждать, что так называемая зеленая экономика повлекла за собой реальные изменения в культуре 116 116 Irwin R. Introduction // Irwin R. (ed.). Climate Change and Philosophy. Transformational Possibilities. New York: Continuum, 2010. P. 5, 14; Irwin R. Reflections on Modern Climate Change and Finitude. P. 51. .

Данные Международного энергетического агентства также свидетельствуют о бездействии и о том, что в плане декарбонизации мировой экономики политики по-прежнему придерживаются принципа business as usual («по накатанной»). В период с 2012 по 2035 год по всему миру планируется вложить 22,87 триллиона долларов в добычу очередной партии ископаемого топлива. При этом на развитие возобновляемых источников энергии, водной и ядерной энергетики вместе взятых планируется потратить лишь 7,32 триллиона долларов 117 117 См. Haraway D. J. Staying with the Trouble. Anthropocene, Capitalocene, Chthulucene // Moore J. W. (ed.). Anthropocene or Capitalocene? Nature, History, and the Crisis of Capitalism. Oakland: PM Press, Kairos, 2016. P. 71, n. 40. .

Все это еще более удручает, если обратиться к исследованиям, проведенным группой экспертов под руководством Марка Джейкобсона и Марка Делуччи из Стэнфордского университета. Они показали, что как с технической, так и с экономической точки зрения мир мог бы уже около 2030 года полностью перейти на возобновляемые источники энергии. Исследователи представили расчеты, из которых явствует, что полную стоимость такой операции в размере около ста триллионов долларов можно было бы покрыть прибылью от продажи энергии по рыночным ценам 118 118 Jacobson M. Z., Delucchi M. A. A Plan to Power 100 Percent of the Planet with Renewables // Scientifc American. November 2009. P. 58–59; ср. Angus I. Facing the Anthropocene. P. 172 n.; Klein N. This Changes Everything. P. 183–184. . Для сравнения: стоимость известных нам мировых запасов нефти оценивается в 50 триллионов долларов. Кроме того, инвестиции в окружающую среду открывают впечатляющие перспективы для создания новых рабочих мест. Не говоря уже о том, что сегодня, в XXI веке, человечество располагает несравненно более эффективными технологиями получения возобновляемой энергии, чем в ХХ веке, так что цены на нее уже не будут завышенными.

То, что современная экономика по-прежнему находится в климатическом тупике, указывает, по-видимому, на ее нерациональность. Как отметили Николас Стерн, британский экономист и бывший вице-президент Всемирного банка, и группа его коллег, сознательное ограничение выбросов парниковых газов и декарбонизация экономики по совершенно очевидным причинам отвечают нашим общим экономическим интересам. Тем не менее традиционная экономика не учитывает риска обвала мировой экономической системы, с которым мы столкнемся, если изменение климата перешагнет критический порог. Инвестиционный горизонт в экономических моделях составляет, как правило, максимум 30–50 лет 119 119 Stern N. The Global Deal. P. 87. , а при таком планировании ни одна модель не покажет, что уже сегодня разумно учитывать потенциальный ущерб для окружающей среды в долгосрочной перспективе. К тому же экономическим моделям свойственно недооценивать будущее – сегодняшние затраты и доходы получают приоритет перед затратами и доходами будущего: «Если каждый год недооценивать будущие затраты и прибыль на 6 процентов, то любые негативные последствия, которые проявятся через пятьдесят лет, считая с сегодняшнего дня, оцениваются как в восемьдесят раз менее важные по сравнению с теперешними убытками. За сто лет эта разница составит 339» 120 120 Ibid. P. 86. В силу причин эволюционного характера человеку свойственно принимать во внимание прежде всего опасности и выгоды, которые он различает в настоящем, и игнорировать отдаленные и слишком абстрактные проблемы. О механизмах недооценки риска, расположенного на большом временном и пространственном расстоянии, см. Gifford R. The Dragons of Inaction. P. 290–302. .

Из упомянутых вычислений Стерна и группы экспертов вытекает, что в 2009 году стабилизация выбросов парниковых газов по всему миру на удовлетворительном уровне 500 ppm CO 2e 121 121 CO 2 e – эквивалент диоксида углерода для других парниковых газов, таких как метан, фреоны или закись азота. Ppm (англ. parts per million , «частей на миллион») – миллионная доля. (при таком условии велика вероятность, что рост средней температуры на Земле не превысит 2 °C) обошлась бы всего в 1–2 процента мирового ВВ 122 122 Stern N. The Global Deal. P. 48. П. Шансы роста средней температуры более чем на 5 °C снизились бы с 50 процентов до примерно трех. Стерн противопоставляет цену двух процентов мирового ВВП цене бездействия и откладывания реакции на риск климатического коллапса. В следующие десятилетия бездействие 123 123 Как подчеркивает Стерн, бездействие – отсутствие реакции – тоже своего рода выбор. Важно отдавать себе отчет, какова ставка в игре, когда речь идет о цене бездействия в отношении проблемы климата. Вот что пишет об этом, в частности, Марцин Попкевич: «Затопленные порты, островные государства и дельты рек, мертвые океаны, сокращение урожая в Африке на 50 процентов, постоянная засуха в Средиземноморье, голод, от которого пострадают миллионы людей, упадок целых стран, рост терроризма, десятки миллионов отчаявшихся беженцев (из стран, доля которых в общем объеме выбросов ничтожна), которые хлынут в Европу, и, наконец, вымирание множества видов». Popkiewicz M. Polska bez węgla // Polski węgiel. Warszawa: Wydawnictwo Krytyki Politycznej, 2015. S. 163. См. также Popkiewicz M. Świat na rozdrożu. Katowice: Wydawnictwo Sonia Draga, 2016. может стоить мировой экономике от 5 до 20 процентов мирового ВВ 124 124 Stern N. The Global Deal. P. 94. П.