Бруно Ясенский - Человек меняет кожу

Шесть экскаваторов скребли бугристое дно канала. Меж крутых отвалов текла ночь сухим паводком электрического света. Затрепыхал свисток, и экскаваторы, послушно повернув головы, застыли в напряжённом ожидании.

Кларк, скользя по камням, сбежал вниз.

– Ну, что есть? Тут тоже скала?

Андрей Савельевич поднял большой осколок породы, отколупнул кусочек ногтем, растёр в пальцах и попробовал на язык.

– Конгломерат. На вкус – вроде как глина, а начнёшь копать – камень. Экскаватор её не возьмёт, только ковши изуродуем. Придётся рвать.

– А сколько тут такой грунт?

– Вплоть до семнадцатого пикета. Как выберут девять-десять метров, так кончается галька и начинается вот эта, извините за выражение, дрянь.

– Как это есть возможно? В плане стоит галька. Весь план построен на выемку экскаваторами. Если всюду конгломерат, – весь план к чёрту. Тут геологические разведки кто-нибудь делал?

Андрей Савельевич сочувственно покачал головой.

– Знаете, как у нас все: торопись! торопись! Сегодня начал класть фундамент, завтра покрывай крышей. Вот и поторопились. Посверлили в двух-трёх местах: галька и галька… А теперь, поди, за них расхлёбывай!

– Торопись не имеет отношения. Надо торопиться и хорошо делать. Темпы и качество, да! Без темпы и без качество нет социализм.

Андрей Савельевич посмотрел на американца обалделыми глазами и ничего не ответил.

– Возьмите с каждого пикет в разны места кусок конгломерата и дайте в лабораторию. Завтра четыре часа чтобы был анализ. Сейчас перевести Менк VI на тринадцаты пикет и Бьюсайрус 70 – на девяты. Попрубуем там.

На рассвете, докопавшись до скалы, встало двенадцать экскаваторов.

Выбираясь из канала, Кларк пережёвывал невразумительную кашу из русско-английских проклятий. Он присел на камень, настрочил короткий рапорт главному инженеру и послал его нарочным на второй участок. Всё управление строительством переехало туда после окончания дождей. Отправив посыльного, Кларк зашагал в городок. Городок подкатил уже вплотную к главному сооружению и, захлестнув пустыри, разбрёлся вдоль реки длинной отарой бараков.

На головном сооружении размеренно стучали бетономешалки, возможно выстукивали цифры каких-то новых всесоюзных рекордов. Кларк устало провёл рукой по глазам. Где-то на кухне сбивают утренний гогель-могель. Серый гогель-могель, который вольют в горло магистрального канала. Головное сооружение приближается к концу. А выемка? Он нагнулся над загородившим дорогу ручьём и освежил лицо водой. Река за обрывом шумела неугомонно, как примус. Кларк так привык к её шуму, что перестал его замечать. И сейчас, расслышав его в хрупкой утренней тишине, не сразу сообразил, что это такое.

Городок медленно просыпался. На пороге бараков появлялись мужчины в цветных майках. Одни тут же справляли свои мелкие надобности, другие споласкивали сон ведром студёной воды.

«Почему не устроят здесь человеческих писсуаров? При такой близости реки ничего бы не стоило провести канализацию. Отсутствие элементарных культурных потребностей. Эти камышовые коллективные уборные можно бы показывать в музее средневековых ужасов».

Взмутив прозрачную голубизну воздуха, мимо продребезжал грузовик.

Новый барак ИТР, куда переселился из местечка Кларк, стоял на отлёте, в ближайшем соседстве с рекой. Кларк толкнул рукою дверь.

– Это вы, Джим?

– Я, Мэри. Я вас разбудил?

– Вы только сейчас вернулись? – Полозова, жмуря глаза, приглаживала взъерошенные волосы.

– Да, всю ночь – одни сплошные неприятности.

– Что-нибудь случилось? – спросила Полозова по-английски.

– На глубине десяти метров вместо гальки оказался конгломерат. Придётся рвать.

– И много?

– По приблизительным подсчётам не меньше семидесяти тысяч кубометров.

– Что вы говорите! Но ведь это очень задержит работу.

– Минимум на три месяца.

– Как же это? Неужели никто не знал об этом раньше?

– Я вот тоже спрашиваю. На основании проведённых разведок, по плану, на всём этом отрезке значится галька.

– Подождите, я сейчас вскипячу чай… Ну, и что же будет?

– Посмотрим. Послал рапорт Киршу. Пусть он решает. Придётся срочно переоборудовать всю трассу работ.

Он взял со стола белый лист и, облокотившись на стол, рассыпал по бумаге косые вереницы цифр.

– Садитесь, попейте со мной чаю. Вы очень расстроены?

– Радоваться нечему, к сроку не закончим.

– Ну, не надо сразу сдавать позиции. Может быть, ещё найдётся какой-нибудь выход. Подбросят побольше рабочих.

– Механизмов нет. Наши экскаваторы для этого грунта не годятся.

Она погладила его руку.

– Я очень рада, что вы так глубоко, по-настоящему, болеете за строительство. Вы стали совсем советский инженер: даже по три дня не бреетесь.

Он смущённо провёл ладонью по подбородку.

– Извините, Мэри, сейчас побреюсь. Это не по-советски, это просто неряшливо. Мурри говорит, что наши американские солдаты даже в окопах, между двумя атаками, находили время побриться.

– «Наши американские солдаты»? Это те, которые потрошили бошей?

– Не ловите меня на слове. «Наши» в смысле государственной принадлежности.

– Не поправляйтесь, а то запутаетесь ещё больше… Слушайте, Джим, – она закинула ему руки на шею, – у меня есть для вас две новости: хорошая и печальная. Вчера весь день вас не видела, не могла сообщить.

– Какая же это печальная новость?

– Почему вы не спрашиваете сначала про хорошую? Ввели меня в бюро комсомольского комитета. Вы не рады?

– Рад. А какая же печальная?

– Перебрасывают меня на второй участок. Придётся нам на некоторое время разъехаться, возможно до конца строительства.

– Кто ж это вас перебрасывает и почему?

– Комсомольский комитет. У Мурри уехал переводчик. Выписывать нового нет уже смысла: пока приедет, пройдёт два месяца. Нет никого под рукой, кроме меня. Это одно, не главное. А главное: назначили меня секретарём комсомольской ячейки второго участка. Подумайте только, какая большая, интересная работа!

– Я вижу, вы очень рады.

– Мне немножко грустно, что не будем жить вместе, но самой работе я очень радуюсь. Вы не понимаете, какое это большое доверие со стороны комсомольской организации. Ячейка – сто двадцать человек. Я даже боюсь – справлюсь ли с такой большой работой.

– И вы думаете серьёзно туда ехать? Переводчицей к Мурри?

– То есть как, думаю ли ехать? Я же вам говорю, что я уже назначена. Сегодня еду. Вы недовольны? Ну, Джим, не надо хмуриться. Будьте умны. Это же совсем близко, всего двадцать километров. Можем по меньшей мере раз в декаду навещать друг друга, а то и чаще. Ведь и сейчас по целым дням мы не видимся. Почему вы не хотите понять, что для меня это очень большая и ответственная работа, которую мне поручают в первый раз и с которой я должна справиться во что бы то ни стало? Ну, Джим!..