Оскар Лутс - Весна

– Тыниссон еще здесь? – Но тут же, увидев Тыниссона, сказал: – Ага… поди-ка сюда, Тыниссон! Тыниссон вошел и стал у дверей. Учитель пристально посмотрел на него, потом начал:

– Слушай, Тыниссон, скажешь ли ты мне всю правду, если я тебя кое о чем спрошу?

– Скажу, – глухо, но решительно ответил тот.

– Хорошо. Подойди поближе, садись на этот вот стул и поговорим. Так. Это ты потопил плот мальчиков с церковной мызы?

– Я.

Краснощекий Тыниссон покраснел еще сильнее и опустил глаза. Видно было, что, сидя здесь, он чувствует себя очень неловко. Он все время ерзал на стуле и уселся, наконец, на самый краешек.

– Почему ты это сделал?

Молчание. Ни звука. Учитель взял со стола разрезной ножик и стал его сгибать между пальцами, словно хотел проверить его прочность. В то же время он не спускал глаз с Тыниссона.

– Почему ты молчишь? Ты же обещал ответить на мой вопрос и сказать правду. Скажи, почему ты это сделал?

– А чего они к нам во двор лезут драться? – ответил наконец Тыниссон, вертя пуговицу своей куртки.

– Вот как? Значит, ты хотел им отомстить. Мстить вообще нехорошо, но пусть будет так. А скажи, Тыниссон, почему ты отпирался, когда тебя спросили, не ты ли это сделал?

Лаур на мгновение задумался, потом спросил снова:

– Отчего ты не пришел сам и не сказал, что виноват ты, когда узнал, что звонаря увольняют с работы? Неужели тебя совсем не мучила совесть, что из-за тебя другой теряет место?

– Конечно, мучила.

– И все-таки ты ничего не сказал. А ты вообще признался бы, если бы Тали не пришел и не рассказал все?

– Не знаю.

– Говори правду, Тыниссон. Ты, конечно, знаешь, как бы ты поступил. Я думаю, что ты ничего не сказал бы. Скажи сам, откровенно, как обещал, – пришел бы ты ко мне и рассказал бы все или нет?

– Нет.

– Ну, так. Это, по крайней мере, честное признание. А ты возражал, когда Тали сказал тебе, что пойдет и расскажет?

– Да.

– Ах, нет! – волнуясь, вмешался Арно. – Правда, сначала он говорил, что не стоит идти, а потом сам сказал – иди!

– Ну вот, тем лучше, – заметил учитель, внимательно глядя в лицо Тыниссону. – Ты все же увидел и понял, что нельзя это дело так оставить? Не правда ли?

– Да.

– Ладно, больше я тебя допрашивать не буду. Ты ведь раскаиваешься, что так поступил?

– Да.

– Я тоже полагаю, что раскаиваешься, так и должно быть. Очень хорошо. Мне этого достаточно, Тыниссон. Иди теперь домой, готовь уроки и не вешай голову. Я уже ради Либле улажу все это дело; наказания тебе бояться нечего. Я не буду тебя наказывать: я уверен, что ты все равно никогда больше так не сделаешь. А ты, отчего ты так приуныл?

Лаур обернулся к Арно.

– А-а, понимаю, тебе больно, что ты вынужден был пойти жаловаться на своего друга. Арно, Арно, я на твоем месте сделал бы то же самое. Тыниссон доверил тебе свою тайну, и ты его не выдал. Я уверен, что ты об этом никому еще не говорил, кроме меня. Верно?

– Нет, не говорил.

– Я это знаю. И, придя ко мне сейчас, ты поступил очень правильно. Ты пойми, ведь теперь и Тыниссону стало ясно, что дела этого так оставлять нельзя, и он сам согласился, чтобы ты пошел и все рассказал. Нет, нет, тебе печалиться нечего, ты сделал именно то, что тебе и следовало сделать. Ты думаешь, Тыниссон сердится на тебя? Тыниссон, ты же не сердишься на Тали?

– Да нет. Чего мне сердиться?

Лицо у Тыниссона постепенно прояснялось. Хмурое, даже чуть злое выражение его исчезло, и он довольно смело и открыто поглядывал то на учителя, то на Арно. Арно сидел, опустив голову, потупив глаза. Ему было грустно, он и сам не отдавал себе отчета, почему. Раньше он думал – какое было бы счастье, если бы удалось избавиться от всей этой истории с плотом, так терзавшей душу; но теперь, когда все уже осталось позади, на сердце все-таки было тяжело.

– Послушай, Арно, – сказал Лаур, беря мальчика за руку и тихонько встряхивая, словно желая его вывести из забытья. – Тыниссон вовсе не сердится. Он тебе такой же друг, как и раньше. Не грусти. Или тебя еще что-то угнетает? Ах да, ты же прежде всего обвинял самого себя. Но скажи – когда ты говорил, что вы из школы ушли вместе, ты уже знал о тайной проделке Тыниссона?

– Да нет, Тали тогда еще ничего не знал, я ему только потом сказал, – вмешался Тыниссон, снова чуть краснея.

– Ну вот, – произнес учитель, – ты даже не знал, для чего, собственно, ты лжешь?

– Это я ему велел. – ответил вместо Арно Тыниссон.

– Ну, тогда это была, значит, до того невинная ложь, что другой такой, пожалуй, и не сыщешь. Нет, из-за нее действительно не стоит огорчаться, – сказал учитель.

После этого он отправил мальчиков домой. Уже в дверях он добавил:

– О Либле вы не беспокойтесь. Либле в следующее же воскресенье снова будет так бить в колокол, что только держись. И не бойтесь, никто об этой истории не узнает. Никто не узнает, если только сами не разболтаете.

Мальчики вышли из комнаты учителя. Ребята, находившиеся в это время в классной, посмотрели на них с удивлением, и, конечно, многим хотелось бы расспросить, в чем тут дело, но Арно и Тыниссон, не дав им даже опомниться, быстро прошли через классную. У ворот школы уже стояла лошадь. В санях высился весь закутанный в теплый тулуп бугорок – это была Тээле; рядом с лошадью стоял, покуривая, их батрак. Арно обернулся, чтобы попрощаться с Тыниссоном, но тот уже ушел своей дорогой. Из-за угла школы видно было, как он торопливо шагает по направлению к своему дому. Арно подошел к воротам, где его ожидали: в сердце его закралась новая забота – не рассердился ли все же на него Тыниссон.

Домой они поехали не сразу. Батрак сказал, что ему нужно еще заглянуть в лавку, поэтому сначала поехали туда. Батрак зашел в давку, Арно и Тээле остались в санях. Оба молчали, каждый ждал, когда заговорит другой.

Из трактира, стоявшего невдалеке, вышел, пошатываясь и сердито ругаясь, какой-то человек, с минуту постоял посреди дороги, потом, выписывая зигзаги от одной придорожной канавы к другой, поплелся к давке. Со стороны лавки шли двое каких-то мужиков. На полпути, но поближе к лавке, чем к трактиру, они встретились с Либле, и между ними произошел такой разговор.

– Смотри-ка, звонарь сегодня опять нализался, так и тянет его в канаву, – сказал один из мужиков.

– А то как же, – ответил другой.

– Потом первый мужик сказал:

– Здравия желаем, господин Либле!

– Здравия желаем, здравия желаем, здрр… аввия. ответил Л ибле.

– Куда это ты собрался?

– В пекло!

– Вот дурак, в пекло собрался. Чего тебе туда? На земле места не хватает, что ли?

– Не ваше дело, ик! Каждый может идти куда хочет. Я те-тебя р-разве спрашиваю, куда ты идешь, ик!

Либле остановился и вызывающе взглянул на собеседников.

– Во, во, важный какой! – сказал второй мужик.