Давид Фридман - Мендель Маранц

Сарра всегда была для него дочерью-другом. Она удовлетворяла его жажду к духовному общению. Она давала толчок бесконечному течению его мысли. И когда она ушла от них к своему мужу, его ум замкнулся в самом себе, как река, не имеющая выхода, русло которой становится ее могилой. И все таки он улыбался. Зельда, конечно, не понимала, что его смех, как нож, врезался ему в сердце.

Богатство, которого он достиг своим изобретением, отдалило его от общего потока жизни, а его мысли отдалили его от общества друзей. Он был одинок в своем большом доме. Богатство и мудрость вступили в союз, что бы сделать Менделя одиноким человеком, но он все-таки улыбался. «Что такое человек? Книга. Что такое жизнь? Издатель. Что такое смерть? Библиотека». Но он не позволит так скоро поставить себя на полку.

Зельда не понимала его. Никто не понимал. Его идеи на первый взгляд всегда казались дикими, все равно, как первые лучи солнца кажутся серыми.

«Но что такое мудрость? Сейф. Что такое молчание? Замок. Что такое терпение? Ключ». Мендель зажег папиросу. «Подождем».

На следующее утро, когда Бернард вошел в контору «Надельсон и Шнапс – генеральные маклеры», он застал там своего партнера, который давно уже с нетерпением поджидал его.

– Ну-с, – обратился к нему Надельсон, – что такое сказал твой Мендель Маранц?

– Я хотел бы, чтобы он был твой! От родственников можно ожидать помощи только после смерти! Тогда они покупают тебе хороший камень. А пока ты жив, они бросают камнем в тебя!

– Почему же ты не сказал мне этого раньше? Когда мы еще не были партнерами?

– Не беспокойся, – сказал Бернард. – Я уже сказал своей жене, Мириам, пусть она только потерпит, и я покажу ей, то есть, я хочу сказать – покажу им, что я могу сделать ей, то есть, я хочу сказать – им! Я всегда так; если мои родственники не помогают мне – к черту их! Мендель воображает, что он со своими деньгами – король. Но в наше время короли держатся недолго. Надельсон, ты только потерпи! Все они смеются надо мной. Но я такой человек – пусть себе смеются. Придет время и они лопнут от смеха! – Надельсон грустно покачал головой.

– Бернард, глядя на тебя, я вспомнил рассказ об одном бродяге. Кто-то пошел с ним на пари, что он не выпьет бочку сидра, и он решил выпить. Все смеялись, а он лопнул!..

– Пожалуйста не рассказывай мне басни с самого утра, – сердито сказал Бернард. – Что здесь – кофейная? Нас ждет много заказов… Конечно, раньше надо их получить, – добавил он, – но я такой человек – я на многое не надеюсь. И я всегда прав! Но во всяком случае, хоть одно дело в этом месяце мы все-таки обделаем!

– Где это дело? – сердито спросил Надельсон.

– Где это дело? – передразнил Бернард. – Почему ты еще не спросишь у меня: «Где луна?» Не беспокойся, мы получим хороший заказ, если не от Менделя Маранца, то от…

– Мистер Гутнер! – доложила курьерша.

– Что, не говорил я тебе? – торжественно воскликнул Бернард. – Абрам Гутнер – мой лучший приятель! Вот это дело! – важно сказал он, обращаясь к Надельсону, и бросился в переднюю навстречу клиенту.

– Как ваша жена? Как вы сами поживаете? Хотите сигару? Как ваши дела? Садитесь, пожалуйста! Чем можем служить, а?

– Жена не совсем здорова, – устало сказал Гутнер.

– Это очень хорошо! – воскликнул Бернард не слушая своего собеседника и продолжая суетиться. – Как вам нравится вид из окна? Перед вами, как на карте, весь Нью-Йорк. Только укажите мне, какие дома или участки вы желаете приобрести! – добавил он, понизив голос.

Гутнер мрачно посмотрел в окно.

– Доктор говорит, ей нужен горный воздух. У нее чахотка.

– Какой чудесный вид! – воскликнул Бернард, простирая руку вперед. – Взгляните сюда, Абрам! Как вам нравится эта вывеска – серебряная подкова с золотыми буквами, а?

– Ужасно! – печально сказал Гутнер. – Совсем еще молодая! Два месяца нужно провести где-нибудь на курорте. Воображаю, сколько это будет стоить.

– Будет стоить не больше ста пятидесяти долларов.

– Что? Со столом?

– Со столом, с цветами и со всем, что полагается!

– Вот это прекрасно! На два месяца?

– На весь сезон!

– Давайте мне скорее адрес!

Бернард, немного удивленный энтузиазмом своего клиента, протянул карточку Гутнеру, который рассеянно сунул ее в карман.

– Спасибо вам, Бернард, за совет. Теперь я знаю, куда послать свою жену!

– И вы только за этим и приходили? – спросил Бернард, грустно глядя вслед уходящему клиенту.

– Так вот это и есть то дело? – мрачно пробурчал Надельсон. – Двое помешанных! Оба говорят и ни один не слушает! Но все-таки я рад! Он спрашивает тебя о курорте, а ты суешь ему адрес похоронного бюро!

– Нужно же иногда помочь приятелю, – сказал Бернард, все еще ничего не соображая. – В другой раз мы получим от него за это заказ.

– В другой раз за это могут дать по морде. Подожди, вот он увидит твой курорт, куда ты его направил – Семьдесят четвертая улица и Третья Авеню, под мостом воздушной железной дороги!

– Что ты такое говоришь? Он сказал, что ему нужны цветы!

– Его жена еще не умерла! – рассмеялся Надельсон. – Послушай, Бернард, когда ты видишь клиента, не нужно сходить с ума! Потому, что если ты всегда будешь так обделывать дела, как сегодня, то нам придется поставить в конторе полицейскую стражу!

– Ах, а я думал, что мы уже почти обделали дело! – с отчаянием в голосе воскликнул Бернард.

– Почти! У тебя всегда «почти»! С Менделем было «почти», теперь с Гутнером «почти»!

Бернард стоял у огромного окна и печально глядел вдаль, заложив руки за спину. Почти! Это была трагическая сердцевина, заключенная в яркой, суетливой скорлупе этого маленького, суетливого человечка. Всегда близко к цели, но у цели – никогда! Он всегда верил в свои силы перед тем, как прыгнуть и всегда попадал носом в землю, когда прыгал. Но он спокойно отряхивал пыль с колен и опять улыбался.

«Потому что я такой человек – я не унываю. Пусть другие унывают, глядя на меня».

И он жадно глядел на богатую панораму: прекрасные дома, великолепные здания для контор, огромные гостиницы; все это расстилалось у него перед глазами, как суда на якоре в огромном порту.

– Какой вид! – вздохнул он. – Когда-нибудь мы получим заказ на все эти здания сразу… а не то будем продавать их по частям.

Прошло полтора месяца. Каждый день Бернард смотрел на эту огромную панораму богатства, расстилающуюся у него перед глазами, но за все это время ему не удалось заключить сделку даже на один грош.

Но вот, в один прекрасный день, панорама исчезла. Огромная металлическая вывеска, усеянная многочисленными разноцветными электрическими лампочками, высунулась из-за стены соседнего здания и закрыла расстилавшуюся перед окном картину. Контора фирмы «Надельсон и Шнапс» сразу очутилась во мраке.