Генри Джеймс - Женский портрет

– К чему мне новое, когда я и со старым не знаю как быть.

Старик лежал в полутьме, глядя на сына; лицо его было лицом умирающего, но глаза были глазами Дэниела Тачита. Казалось, он весь отдался мыслям о будущем сына.

– У тебя, конечно, есть мать, – сказал он наконец. – Ты будешь заботиться о ней.

– Матушка сама о себе позаботится, – обронил Ральф.

– Не говори, – отвечал отец, – со временем она постареет, и тогда ей понадобится твоя помощь.

– Мне этого не дождаться. Она меня переживет.

– Да, пожалуй, но это еще не причина… – Мистер Тачит умолк, не закончив фразу, и не то что бы жалобно, а как-то беспомощно вздохнул.

– Не тревожься о нас, – сказал сын. – Мы с матушкой, право, прекрасно ладим между собой.

– Да, ладите, потому что всегда живете врозь. А это неестественно.

– Если ты покинешь нас, мы, возможно, будем видеться чаще.

– Да, – выдохнул старик, уносясь мыслями куда-то в сторону, – нельзя сказать, что моя смерть многое изменит в ее жизни.

– Наверно, много больше, чем ты думаешь.

– У нее будет больше денег, – сказал мистер Тачит. – Я определил ей хорошую вдовью долю, как если бы она была мне хорошей женой.

– Она и была тебе хорошей женой – по своим понятиям: никогда не доставляла тебе никаких забот.

– Иные заботы приятны, – чуть слышно сказал мистер Тачит. – Хотя бы те, что были связаны с тобой. Но твоя мать… она стала меньше… меньше… как бы это выразить… меньше сторониться меня, с тех пор как я слег. Думаю, она знает, что я заметил в ней перемену.

– Непременно скажу ей об этом. Я рад, что ты обратил на это внимание.

– А, ей это безразлично: она не для меня старается. Она старается… старается… – и он умолк, пытаясь определить для себя причину замеченной в жене перемены. – Она старается, потому что ей самой так приятнее. Но я не о ней хотел с тобой говорить, – добавил он, – а о тебе. Ты будешь хорошо обеспечен.

– Знаю, – сказал Ральф. – Надеюсь, ты не забыл, о чем мы беседовали год назад. Я тогда назвал точную сумму, которая мне понадобится, и попросил употребить остальное на что-нибудь достойное.

– Да, помню. Я тогда же составил новое завещание. Наверно, это первый случай, когда наследник – да еще молодой – добивается, чтобы завещание изменили ему во вред.

– Вовсе не во вред, – запротестовал Ральф, – напротив, мне было бы во вред оказаться с большими деньгами на руках. При моем здоровье я не могу много тратить. Лишние деньги – лишние хлопоты, так что лучше иметь ровно столько, сколько нужно.

– У тебя и будет столько, сколько нужно… и еще сверх того. Твоего капитала вполне хватит и на двоих.

– Это слишком много, – сказал Ральф.

– Не говори так! Послушайся моего совета – женись, когда меня не станет.

Ральф знал, к чему отец сведет речь, ничего нового тут не было. Мистер Тачит уже давно прибегал к этой уловке, стараясь утвердиться в утешительной мысли, что сын его еще долго будет жить. Обыкновенно Ральф отшучивался, но в нынешних обстоятельствах шутка выглядела бы неуместно. Он только откинулся на спинку стула и посмотрел в молящие глаза отца таким же умоляющим взглядом.

– Уж если я с моей женой, которая не очень-то любила меня, прожил вполне счастливую жизнь, – проговорил мистер Тачит, не отступаясь от своей мысли, – как счастливо жил бы ты, женившись на девушке, не похожей на миссис Тачит. Ведь куда больше женщин, не похожих на нее, чем похожих. – Ральф продолжал отмалчиваться, и, подождав немного, отец мягко спросил: – Как тебе нравится твоя кузина?

Ральф вздрогнул.

– Если я правильно понял, – сказал он с натянутой улыбкой, – ты советуешь мне жениться на ней.

– Пожалуй, что так. Разве Изабелла тебе не нравится?

– Очень нравится. – Ральф встал и отошел к камину. Мгновенье он стоял, глядя в огонь, потом наклонился и машинально помешал уголья.

– Изабелла мне очень нравится, – повторил он.

– Вот и прекрасно, – сказал отец. – Ты, я знаю, ей тоже нравишься. Она говорила мне, что ты ей очень нравишься.

– И говорила, что выйдет за меня замуж?

– Нет, но что она может иметь против тебя? А она, право, прелестная Девушка, прелестнейшая. И тебе было бы с ней хорошо. Я много об этом думал.

– Я тоже, – сказал Ральф, снова садясь возле постели. – Как видишь, я не боюсь признаться в этом.

– Стало быть, ты и впрямь в нее влюблен? Я так и думал. Сама судьба послала ее сюда.

– Нет, не влюблен. Но, вероятно, влюбился бы… не будь в моей жизни некоторых обстоятельств.

– А, обстоятельства нашей жизни всегда складываются не так, как нам хочется, – сказал старик. – Если ты ждешь, что жизнь сама пойдет тебе навстречу, ты ничего не добьешься. Не знаю, известно ли тебе… – продолжал он, – а если неизвестно… все равно, не беда, если я проговорюсь в такую минуту… Не далее как несколько дней назад один джентльмен просил ее руки, но она не дала согласия.

– Я знаю, она отказала Уорбертону, он сам мне об этом сказал.

– Ну, стало быть, есть шанс у следующего.

– Следующий уже попытал свой шанс в Лондоне – и остался ни с чем.

– Ты? – взволнованно спросил мистер Тачит.

– Нет, один ее давний знакомый. Бедняга приехал сюда из Америки в надежде добиться ее согласия.

– Жаль его, кто бы он ни был. Но это только подтверждает то, о чем я говорил, – путь для тебя открыт.

– Возможно, дорогой отец, и тем печальнее, что я по этому пути не пойду. У меня не так уж много убеждений, но теми, какие есть, я дорожу. Одно из них – на близких родственницах лучше не жениться, другое – людям с больными легкими лучше не жениться ни на ком.

Старик приподнял ослабевшую руку и протестующе провел ею у самого лица.

– Что ты хочешь этим сказать? Ты всегда выбираешь особую точку зрения, и все предстает в превратном виде. Какая она тебе близкая родственница? Девушка, которую ты за двадцать лет ее жизни ни разу не видал. Мы все друг другу родственники, и если из-за этого не жениться, род человеческий прекратил бы свое существование. То же и с твоими больными легкими. Тебе теперь намного лучше, чем было раньше. Нужно только вести разумный образ жизни. И куда более разумно жениться на хорошенькой девушке, в которую влюблен, чем остаться одиноким из-за каких-то ложных принципов.

– Но я не влюблен в Изабеллу, – возразил Ральф.

– Только сейчас ты сказал: влюбился бы в нее, если бы не считал, что это дурно. Так вот, я хочу доказать, здесь нет ничего дурного.

– Ты лишь утомишь себя, отец, – сказал Ральф, поражаясь его упорству и не понимая, откуда у него берутся силы. – И что тогда будет?

– А что будет с тобой, если я не подумаю о тебе? Делами банка ты не хочешь заниматься и не хочешь, чтобы я позаботился о тебе. Ты утверждаешь, будто у тебя тысяча интересов, только я не вижу каких.