Чарльз Диккенс - Барнеби Радж

— Взгляните, сэр, — воскликнул Джон, обратив печальный взгляд на мистера Хардейла, который в это время, опустившись на одно колено, поспешно распутывал на нем веревки. — Даже «майское древо», старое, безгласное древо смотрит на меня в окно, как будто хочет сказать: «Эх, Джон Уиллет, Джон Уиллет, пойдем-ка с тобой, брат, да нырнем в ближайший пруд, если он достаточно глубок! Потому что для нас на этом свете все кончено!»

— Перестаньте, Джонни, ради бога! — закричал Соломон, потрясенный мрачным направлением мыслей мистера Уиллета и замогильным голосом, каким он говорил о «майском древе». — Будет вам!

— На вас свалилась большая беда, и потери ваши велики, — сказал и мистер Хардейл, нетерпеливо поглядывая на дверь. — Но я сейчас не в состоянии вас утешать, да и не время. Раньше, чем я уйду, скажите мне одно, и постарайтесь отвечать ясно, умоляю вас! Видели вы Эмму? Знаете что-нибудь о ней?

— Нет, — отвечал мистер Уиллет.

— Никто здесь не был, кроме этих собак?

— Никто.

— Может, они с божьей помощью успели уехать до всех этих ужасов, — сказал мистер Хардейл. Волнение и нетерпеливое желание поскорее очутиться в седле мешали ему спокойно распутывать искусно завязанные узлы, и он не успел еще развязать ни одного. — Дайте нож, Дэйзи!

— А не видели вы, джентльмены, — произнес вдруг Джон, осматриваясь с видом человека, потерявшего носовой платок или другую мелочь. — Не видел кто из вас тут гроба?

— Уиллет! — ахнул мистер Хардейл. А Соломон уронил нож, и все его тело сразу обмякло. Он мог только пролепетать: «Господи!»

— Я потому это спрашиваю, — продолжал Джон, ни на кого не глядя, — что недавно сюда заходил покойник и ушел в ту сторону. Если он принес с собой свой гроб и оставил его тут, я могу сказать вам чье имя написано на дощечке. Ну, а если гроба нет, — значит, не о чем и толковать.

Мистер Хардейл слушал его, притаив дыхание, и не успел Джон договорить, как он вскочил на ноги и молча потащил Соломона Дэйзи к двери. Мигом взлетел он в седло, посадил за собой Соломона и стрелой помчался туда, где еще сегодня днем солнце освещало великолепный дом, а сейчас на его месте осталась лишь груда развалин. Мистер Уиллет поглядел им вслед, прислушался, осмотрел свои руки и ноги… Убедившись, что он все еще не развязан, он не проявил ни огорчения, ни гнева, ни удивления и впал в прежнее состояние, из которого вышел так ненадолго.

Доскакав, мистер Хардейл привязал лошадь к дереву, схватил своего спутника за руку и крадучись двинулся вместе с ним по дорожке туда, где прежде был сад. Он только на секунду остановился, посмотрел на еще дымившиеся стены, потом на звезды, светившие сквозь разрушенные потолки и полы, на кучи золы и обломков. Соломон робко заглянул ему в лицо, но губы мистера Хардейла были плотно сжаты, черты выражали суровую решимость; ни одной слезой, ни взглядом, ни жестом не выдал он своего отчаяния.

Он обнажил шпагу, пощупал под плащом грудь, словно там у него было еще какое-то оружие, затем снова схватил за руку Соломона и, осторожно ступая, обошел дом. Заглядывал в каждый проем дверей, каждую пробоину в стенах, возвращался при малейшем шелесте ветра в листве, обшаривал вытянутыми руками каждую темную дыру. Так обошли они кругом весь дом и вернулись на то место, откуда начали обход, не встретив ни одной живой души, не найдя и следа какого-нибудь притаившегося здесь разбойника, отставшего от своих.

Подождав немного, мистер Хардейл несколько раз прокричал: «Эй!», затем громко произнес:

— Есть тут кто-нибудь, кто знает мой голос? Бояться больше нечего. Если здесь прячется кто из моих, умоляю вас — отзовитесь!

Он стал окликать всех домочадцев по имени, но только эхо уныло отвечало со всех сторон; потом снова наступила тишина.

Они стояли внизу у башни, на которой висел набатный колокол. Пожар не пощадил ее, к тому же здесь все было изрублено, распилено, разбито в щепки, и башня была вся открыта ночному ветру. Но часть лестницы уцелела и вилась над горой мусора и пепла. Остатки разбитых, неровных ступеней кое-где могли еще служить ноге ненадежной, шаткой опорой, а дальше снова терялись за выступами стены или в густой тени, которую отбрасывали другие развалины, потому что луна уже взошла и ярко сияла в небе.

В то время как мистер Хардейл и Соломон стояли, прислушиваясь к замирающему вдали эхо в тщетной надежде услышать чей-нибудь знакомый голос, с башня вдруг посыпался мусор. Соломон вздрогнул — его пугал каждый звук в этом печальном месте — и, взглянув на мистера Хардейла, увидел, как он повернулся в ту сторону и стал напряженно всматриваться. Внезапно он быстро зажал Соломону рот и снова уставился на башню. Глаза у него засверкали. Шепотом приказав Соломону стоять смирно, если ему жизнь дорога, молчать и не шевелиться, он, затаив дыхание, согнувшись, проскользнул в башню, держа шпагу наготове, и скрылся из виду.

Соломону было очень страшно одному в таком безлюдном месте, да еще после всего, что он видел и слышал сегодня. Он предпочел бы пойти за мистером Хардейлом, но было в глазах и поведении мистера Хардейла что-то такое, что приковало маленького причетника к месту, и, боясь даже вздохнуть, он смотрел на лестницу башни со смесью страха и любопытства.

Снова посыпался мусор — едва-едва слышно; потом еще, и еще — казалось, он скользил из-под чьих-то очень осторожно ступавших ног. Затем Соломон различил смутные очертания человеческой фигуры. Человек поднимался по лестнице бесшумно, часто останавливался и смотрел вниз. Он то весь был на виду и продолжал трудный подъем, то скрывался из виду.

Вот он появился опять в неверном и слабом свете, уже повыше, но ненамного, потому что лестница была крутая и он двигался с трудом, очень медленно. Какая фантазия влекла его туда и почему он то и дело смотрел вниз? Он же знал, что здесь нет никого. Неужели несчастья этой ночи и душевная мука свели его с ума? Неужели он решил броситься вниз с верхушки шаткой стены? При этой мысли Соломон обмер и сжал руки; ноги у него подкосились, холодный пот выступил на побледневшем лице. Если он и теперь не нарушил приказа мистера Хардейла, то лишь потому, что не в силах был ни двинуться с места, ни шевельнуть языком. Он только смотрел, напрягая зрение, на освещенное луной место, где должен был появиться мистер Хардейл, если будет подниматься дальше. Соломон решил окликнуть его, когда он появится.

Опять посыпался сверху мусор, несколько камней покатились и глухо шлепнулись на землю. Соломон не сводил глаз с полоски лунного света на башне. А человек поднимался — тень его уже скользила по стене. Вот он показался… вот обернулся лицом к Соломону… и тут…

Пронзительный крик обезумевшего от ужаса причетника расколол тишину: