Чарльз Диккенс - Лавка древностей

Вне себя от беспокойства Кит стал озираться по сторонам и, остановившись взглядом на маленькой скамейке перед кафедрой, так и ахнул — там сидел Квилп!

Он протер глаза раз-другой… Нет! Они не обманывали его, это был Квилп, — и Квилп, с обычной усмешкой на давно не мытой физиономии, сидел, держа руки на коленях, положив шляпу на деревянный пюпитр, а взгляд его был устремлен в потолок. Он не смотрел ни на Кита, ни на его мать, он будто и не подозревал об их присутствии, и все же Кит чувствовал, что внимание этого хитрого беса сосредоточено на них и только на них.

Однако, как ни поразило Кита появление карлика среди прихожан Маленькой скинии, возможно чреватое неприятностями, а то и бедой, ему надо было думать не об этом, а о том, как увести отсюда свою родительницу, ибо с приближением вечера дело начинало принимать серьезный оборот. Поэтому, дождавшись очередного пробуждения маленького Джейкоба, он постарался привлечь к себе его блуждающий взор (что было не так уж трудно — понадобилось только разок чихнуть) и знаками велел ему разбудить мать.

И надо же было, чтобы именно в эту минуту проповедник, увлеченный каким-то пунктом своей проповеди, свесился с кафедры, так что позади нее оставались только его ноги, и, держась левой рукой за край, а правой отчаянно размахивая над головой, уставился, — а может быть, это только так казалось? — прямо в глаза маленькому Джейкобу, точно грозя и взглядом и напряженной позой, что, если Джейкоб шевельнет хоть одним мускулом, он, проповедник, «бросится» на него, причем в самом прямом, а не переносном смысле слова. Попав в такую ужасную переделку, несчастный маленький Джейкоб, ошеломленный внезапным появлением Кита и завороженный взглядом проповедника, сидел на скамье ни жив ни мертв, готовый каждую минуту зареветь, невзирая на опасность, и так таращил глаза на своего пастыря, что они, казалось, того и гляди выскочат у него из орбит.

— Ну, была не была! — решился Кристофер. Он тихонько встал со скамьи, подошел к той, на которой сидела миссис Набблс, и молча «сгреб» малыша у матери с колен, как выразился бы мистер Свивеллер, случись ему присутствовать при этом.

— Молчи, мама! — шепнул Кит. — Идем, мне нужно поговорить с тобой.

— Где я? — вопросила миссис Набблс.

— В богоспасаемой скинии, — сердито буркнул ее сын.

— И правда, что в богоспасаемой! — подхватила миссис Набблс. — Ах, Кристофер! Как я вознеслась духом!

— Знаю, знаю! — быстро проговорил Кит. — Только пойдем скорее, мама, на нас все смотрят. Тише!.. Возьми Джейкоба за руку… вот так.

— Стой, сатана, стой! — вдруг завопил проповедник ему вслед.

— Джентльмен велит тебе остаться, Кристофер, — прошептала Киту мать.

— Стой, сатана, стой! — снова рявкнул проповедник. — Не вводи во искушение женщину, коя преклонила ухо свое к тебе. Внемли гласу взывающему! Не похищай агнца из стада! — Проповедник кричал все громче и громче, указуя перстом на малыша. — Он завладел агнцем, бесценным агнцем! Яко волк, бродящий в ночи, он позарился на невинного агнца!

Кит был добрейшее существо в мире, но, выведенный из себя этими бранными словами и не на шутку взволнованный своим столь затруднительным положением, он повернулся лицом к кафедре и, не выпуская малыша из рук, громко сказал: — Ни на кого я не позарился! Он мой брат!

— Он мой брат! — возопил проповедник.

— Неправда! — с негодованием сказал Кит. — Как у вас язык поворачивается такое говорить! И, пожалуйста, перестаньте браниться. Разве я что плохое сделал? Да если бы не крайняя нужда, я бы не пришел за ними. И если бы вы мне не помешали, все сошло бы тихо, гладко. Сатану и его сородичей можете поносить сколько вашей душе угодно, а меня, сэр, будьте любезны оставить в покое.

С этими словами Кит гордо вышел из молельни в сопровождении матери и маленького Джейкоба и, только очутившись на свежем воздухе, смутно вспомнил, что прихожане просыпались, недоумевающе оглядывались по сторонам, а Квилп, как ни в чем не бывало, так и остался сидеть в прежней позе, не сводя глаз с потолка и не обращая ни малейшего внимания на происходившее вокруг.

— Кит, Кит! — воскликнула миссис Набблс, поднося платок к глазам. — Что ты наделал? Разве мне можно будет теперь показаться сюда? Да никогда в жизни!

— И слава богу, мама! Вчера вечером ты немножко развлеклась, так неужели же сегодня обязательно надо сокрушаться и жалеть о чем-то? И ведь это не первый раз. Чуть только у тебя станет веселей на душе, ты сразу идешь сюда и каешься по указке этого болтуна. Стыдно, мама!

— Полно, сынок, полно! — остановила его миссис Набблс. — Грешно так говорить, даже в шутку!

— В шутку? Какие там шутки! — воскликнул Кит. — Я, мама, считаю, что в безобидном веселье и в бодрости духа бог не видит большего греха, чем в белых священнических воротничках, и напрасно эти болтуны одно порочат, а за другое заступаются. Ну, хорошо, хорошо, не буду! Только обещай больше не плакать. На, возьми малыша — он полегче, давай мне Джейкоба, и пошли только быстро, а дорогой я расскажу тебе свои новости, и ты у меня ахнешь, когда все узнаешь. Ну вот, давно бы так! Теперь, глядя на тебя, никто не скажет, что ты и близко подходила к Маленькой скинии, и, я надеюсь, с этим навсегда покончено. На, бери малыша. Ну, Джейкоб, полезай ко мне на закорки и держись крепче за шею, а если этот пастор назовет тебя с малышом невинными агнцами или барашками, ты ему скажи, что раз в год и он говорит истинную правду и что пусть, мол, и сам равняется больше на барашка, чем на кислую подливку к нему. Скажешь, Джейкоб? Ну, смотри!

Так, мешая серьезный разговор с шуткой — ибо он твердо решил сохранить хорошее расположение духа, Кит очень скоро развеселил мать и братьев и развеселился сам, и по дороге домой долго рассказывал им обо всем, что произошло в конторе нотариуса и что заставило его нарушить благолепие Маленькой скинии.

Миссис Набблс порядком струхнула, когда услышала, какие от нее требуются услуги, и совсем растерялась под наплывом самых противоречивых мыслей и сомнений, как, например: прокатиться в почтовой карете каждому лестно, а с другой стороны, разве можно оставить детей без присмотра! Но и это препятствие и кучу других, касающихся некоторых предметов туалета, часть коих находилась в стирке, а часть никогда и не числилась в ее гардеробе, Кит презрел полностью, ибо что они значили по сравнению с предстоящим ей огромным удовольствием отыскать Нелл и с торжеством вернуться вместе с беглецами в Лондон.

— У нас в запасе десять минут, мама, — сказал Кит, когда они вошли в дом. — Вот картонка. Уложи в нее все и пойдем.

Если рассказывать, как Кит совал в картонку те вещи, которые не понадобились бы миссис Набблс ни при каких обстоятельствах, и оставлял все, хоть сколько-нибудь необходимое; как они вдвоем уговаривали соседку перебраться к ним и побыть это время с детьми; как дети сначала заливались слезами, а потом вдруг развеселились, когда им были обещаны такие игрушки, каких и не видано на свете; как мать Кита без конца целовала их, а Кит не мог найти в себе сил рассердиться на нее за лишнюю задержку, — повторяю, если рассказывать все это, у нас не хватит ни времени, ни места. Лучше уж умолчим о таких подробностях и скажем только, что спустя несколько минут после назначенного срока Кит и его мать поспели к дому нотариуса, возле которого уже стояла почтовая карета.