Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том 6.

Сноски к стр. 121

1 Сбои в именах других персонажей романа, иногда слишком очевидные, возможно, и не случайны: в главе «Сон Обломова» в составе «свиты» маменьки Ильи Ильича на одной странице (110) упоминаются в паре Настасья Ивановна и Степанида Агаповна; двумя абзацами ниже Настасья Ивановна становится Настасьей Петровной, а Степанида Агаповна – Степанидой Ивановной; через две страницы Настасье Ивановне возвращается первое отчество (которое за ней и остается на с. 126 и 127), а Степаниде Ивановне (Агаповне) прибавляется еще и третье – Тихоновна; у появившейся на с. 126 Пелагеи Игнатьевны отчество сохраняется и на следующей странице, а на с. 131 она уже именуется Пелагеей Ивановной. Все эти «дамы» «свиты» – персонажи без речей, за исключением последней: она чуть ли не местный Мартын Задека – и удостаивается похвалы самого Ильи Ивановича (с. 131).

Сноски к стр. 122

1 Это имя встречается в сибирских главах «Фрегата „Паллада”» -там фигурирует реальный Бичурин – архиепископ Иннокентий (Вениаминов) (см.: наст. изд., т. 2, с. 688, и т. 3, с. 770).

2 Т. е. поклоном Ольги.

Сноски к стр. 123

1 О том, что Штольц «член компании, отправляющей шерсть и пшеницу в Одессу», см.: наст. изд., т. 5, с. 254, вариант к с. 161, строки 7-11 (глава II части второй); ср. также упоминания о его «торговых делах в Одессе» во фрагменте чернового автографа главы VIII части четвертой (там же, с. 237) и в окончательном тексте (наст. изд., т. 4, с. 446). Почаев в первоначальной редакции части первой задает Обломову вопрос о «наших акционерах» (наст. изд., т. 5, с. 185).

Сноски к стр. 124

1 Имеется в виду статья: Скабичевский А. Беседы о русской словесности: (Критические письма). Письмо первое: Наше современное литературное безвременье // ОЗ. 1876. № 11. Отд. VIII. С. 1-33. Скабичевский, исходя из того, что «творчество, в наибольшем напряжении своих сил, отражает образы действительности в преувеличенном виде сравнительно с представлениями простых смертных» (Там же. С. 15), рассуждал следующим образом: «…указывают на личности, внушившие г-ну Гончарову Обломова и Марка Волохова ‹…›. К этому могу я прибавить свои собственные наблюдения. Мне случалось видеть те две личности, которые были знакомы г-ну Гончарову и которые, может быть, сознательно, а может быть, и бессознательно для самого автора послужили оригиналами для его типов. Действительно, они несколько напоминают собою один Обломова, другой – Марка Волохова. Но только напоминают» (Там же. С. 21-22). И далее: «…г-н Гончаров увлекся типом Обломова не потому, что Обломовых много, а потому, что его поразили некоторые черты характера знакомого господина. Когда г-н Гончаров писал роман, он только и имел в виду представить как можно рельефнее и резче эти черты. А затем уже найти сходство Обломова с массою людей, подобных ему, которых писатель никогда не видал, не имел понятия о их существовании, – это уже дело читателей и критиков: писатель здесь в стороне» (Там же. С. 23).

2 Факт этот впервые отмечен в статье: Бершова Е. В. Работа И. А. Гончарова над образом Ольги в романе «Обломов» // Учен. зап. Калинингр. пед. ин-та. 1958. Вып. 4. С. 130.

Сноски к стр. 125

1 См.: ЛП «Обломов» . С. 562.

2 Как известно, эти «наслоения», прежде чем слиться в единый художественный образ, фиксировались Гончаровым в качестве заготовок. Однако его способ был отличен от способа И. С. Тургенева, который, составляя списки персонажей своих произведений, делал пометы об их прототипах, или от способа Л. Н. Толстого, который спрашивал у родственников, можно ли использовать в новом произведении случаи, которые они ему сообщили.

3 См. также более подробное рассуждение в письме к П. Г. Ганзену от 24 мая 1878 г.: «…одни требуют от искусства исключительно служения только злобам дня, другие вовсе отворачиваются от искусства, называя это „забавою барства”, и стремятся к утилитарным целям и т. д. Есть, конечно, и истинные друзья здравых начал и вкуса и в науке, и в искусстве – но в настоящее время они пока составляют меньшинство. И в понятиях об искусстве, взглядах, вкусе произошло много перемен, вызванных новым временем, так что – не один мой „Обрыв”, но почти все сочинения прежних писателей, не имеющие тенденциозных целей и остающиеся верными художественным идеалам, встречаются холодно, чтоб не сказать больше! ‹…› Если, на нашей памяти и глазах, сошли со сцены и с каждым днем теряют значение в новых людях звезды такой величины, как Пушкин, Гоголь, Лермонтов, которых молодые поколения вовсе не читают, хотя могилы их еще не успели зарасти травой, то чего же можем ожидать мы, их последователи и ученики?».

Сноски к стр. 126

1 Милюков А. П. «Обломов», роман И. Гончарова // Светоч. 1860. № 1. Отд. III. С. 32. Однако далее критик замечал: «Из этого, конечно, не следует, чтоб автор, создавая свои любимые характеры, рисовал в них собственный портрет: такое предположение было бы так же нелепо, как и то, будто Пушкин выразил самого себя в Онегине или Ленском, а Лермонтов в Печорине» (Там же). Ср. у И. Ф. Анненского: «…в художественный тип входит душа поэта многочисленными своими функциями, – в тип врастают мысли, чувства, желания, стремления, идеалы поэта» («Обломов» в критике. С. 224).

Сноски к стр. 127

1 См., например, высказывание П. Н. Сакулина в предисловии к публикации писем Гончарова к Е. В. Толстой: «Контакт между двумя психическими процессами (написанием романа и переживанием любовного чувства. – Ред.) был неизбежен, и это дает нам основание протянуть нити от переписки Гончарова к его роману „Обломов”. В этом случае мы идем по пути, на который давно уже вступили исследователи Гончарова (и С. А. Венгеров, и особенно Е. А. Ляцкий) и который санкционируется известным признанием Гончарова в статье „Лучше поздно, чем никогда”…» – и далее следует эта цитата (Сакулин П. Н. Новая глава из биографии И. А. Гончарова в неизданных письмах // Голос минувшего. 1913. № 11. С. 57).

2 См.: наст. изд., т. 1, с. 619-620, 633-634.

3 См.: Гродецкая А. Г. Литературное окружение молодого Гончарова (по материалам архива Пушкинского Дома) // Гончаров. Материалы 1994. С. 63.

Сноски к стр. 128

1 О масках Гончарова см. также: Гейро Л. С. История создания и публикации романа «Обломов» // ЛП «Обломов». С. 550. Напомним о том, каким увидел писателя Г. Н. Потанин: «В другой раз я видел Гончарова другим человеком, в третий – третьим, уже совсем непохожим на первого и второго, и чем больше в него всматривался, тем больше казался он мне непонятным и неуловимым: он по-петербургски мог в одно и то же время смеяться и плакать, шутить и важно говорить» (цит. по: Гончаров И. А. Очерки; статьи; письма; Воспоминания современников. М., 1986. С. 478). Несмотря на многочисленные неточности и прямо сочиненные эпизоды этих воспоминаний (например, описание радости Н. Н. Трегубова, в действительности умершего в 1848 г., по поводу путешествия крестника на «Палладе»), следует отметить, что Потанин не стремился создать приглаженный образ писателя. Более точно о неровности характера Гончарова, которая заставляла современников относиться к нему, словно к нескольким разным людям, писал А. Н. Пыпин (в 1855 г.), отмечавший «видимую манеру избалованности и самодовольного каприза», которая была свойственна писателю (Пыпин А. Н. Мои заметки. М., 1910. С. 103).