Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7
- Название:Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Иван Гончаров - Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7 краткое содержание
Полное собрание сочинений и писем в двадцати томах. Том. 7 - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
– Да, такое чувство заслуживало лучшей доли… – тихо сказал Райский. – Но, друг Леонтий, прими это как болезнь, как величайшее горе… Но всё же не поддавайся ему – жизнь еще длинна, ты не стар…
– Жизнь кончилась, – перебил Леонтий, – если…
– Если что?
– Если она… не воротится… – шепнул он.
– Как, ты хотел бы… ты принял бы ее теперь!..
– Ах, Борис, и ты не понимаешь! – почти с отчаянием произнес Козлов, хватаясь за голову и ходя по комнате. – Боже мой! Твердят, что я болен, сострадают мне, водят лекарей, сидят по ночам у постели – и всё-таки не угадывают моей болезни и лекарства, какое нужно, а лекарство одно…
Райский молчал.
Козлов подошел к нему большими шагами, взял его за плечи и, сильно тряся, шептал в отчаянии:
– Ее нет, – вот моя болезнь! Я не болен, я умер, и настоящее мое, и будущее – всё умерло, потому что ее нет! Поди, вороти ее, приведи сюда – и я воскресну!.. А он спрашивает, принял ли бы я ее! Как же ты роман пишешь, а не умеешь понять такого простого дела!..
Райский видел, что Козлов взглянул, наконец, и на близкую ему жизнь тем же сознательным и верным взглядом, каким глядел на жизнь древних, и что утешить его нечем.
– Теперь я понимаю, – заметил он, – но я не знал, что ты так любил ее. Ты сам шутил, бывало: говорил, что привык к ней, что изменяешь ей для своих греков и римлян…
Козлов горько улыбнулся.
– Врал, хвастал, не понимал ничего, Борис! – сказал он, – и не случись этого… я никогда бы и не понял. Я думал, что я люблю древних людей, древнюю жизнь, а я просто любил… живую женщину; и любил и книги, и гимназию, и древних, и новых людей, и своих учеников… и тебя самого… и этот город, вот с этим переулком, забором и с этими рябинами – потому только – что ее любил! А теперь это всё опротивело: я бы готов
562
хоть к полюсу уехать… Да, я это недавно узнал: вот как тут корчился на полу и читал ее письмо…
Райский вздохнул.
– А ты спрашиваешь, принял ли бы я ее! Боже мой! Как принял бы – и как любил бы – она бы узнала это теперь… – добавил он.
У него опять закапали слезы.
– Знаешь что, Леонтий: я к тебе с просьбой от Татьяны Марковны, – сказал Райский.
Леонтий ходил взад и вперед, пошатываясь, шлепая туфлями, с всклокоченной головой, и не слушал его.
– Бабушка просит тебя переехать к нам, – продолжал Райский, – ты здесь один пропадешь с тоски.
Козлов услыхал и понял, но в ответ только махнул рукой.
– Спасибо ей: она святая женщина! Что я буду таким уродом носить свое горе по чужим углам!..
– Это не чужой угол, Леонтий: мы с тобой братья. Наше родство сильнее родства крови…
– Да, да, виноват, горе одолело меня! – ложась в постель, говорил Козлов, и взяв за руку Райского, – прости за эгоизм. После… после… я сам притащусь, попрошусь смотреть за твоей библиотекой… когда уж надежды не будет…
– А у тебя есть надежда?
– А что? – вдруг шепотом спросил Козлов, быстро садясь на постели и подвигая лицо к Райскому, – ты думаешь, что нет надежды?..
Райский молчал, не желая ни лишать его этой соломинки, ни манить его ею напрасно.
– Я, право, не знаю, Леонтий, что сказать: я так мало следил за твоей женою, давно не видал… не знаю хорошо ее характера.
– Да, ты не хотел немного заняться ею… Я знаю, ты дал бы ей хороший урок… Может быть, этого бы и не было…
Он вздохнул глубоко.
– Нет, ты знаешь ее, – прибавил он, – ты мне намекал на француза, да я не понял тогда… мне в голову не приходило… – Он замолчал. – А если он бросит ее? – почти с радостью вдруг сказал он немного погодя, и в глазах у него на минуту мелькнул какой-то луч. – Может быть, она вспомнит… может быть…
– Может быть… – нерешительно сказал Райский.
563
– Постой… что это?.. Кто-то будто едет сюда… – заговорил Леонтий, привставая и глядя в окно. Потом опустился и повесил голову.
Мимо окон проехала телега, где мужик, в чувашской рубашке, с красными обшивками, стоя махал вожжой.
– Я всё жду… всё думаю, не опомнится ли? – мечтал он, – и ночью пробовал вставать, да этот разбойник Марк, точно железной ручищей, повалит меня и велит лежать. «Не воротится, говорит, лежи смирно!» Боюсь я этого Марка.
Он вопросительно поглядывал на Райского.
– А ты как думаешь? – шептал он, – ты лучше знаешь женщин – что он смыслит! Есть надежда… или…
– Если и есть, то во всяком случае не теперь, – сказал Райский, – разве после когда-нибудь…
Козлов глубоко вздохнул, медленно улегся на постели и положил руки с локтями себе на голову.
– Завтра я перевезу тебя к нам, – сказал ему Райский, – а теперь прощай! Ужо к ночи я или приду сам, или пришлю кого-нибудь побыть с тобой.
Леонтий не смотрел и не слыхал, что Райский говорил и как он вышел.
Райский воротился домой, отдал отчет бабушке о Леонтье, сказавши, что опасности нет, но что никакое утешение теперь не поможет. Оба они решили послать на ночь Якова смотреть за Козловым, причем бабушка отправила целый ужин, чаю, рому, вина – и Бог знает чего еще.
– Зачем это? он ничего не ест, бабушка, – сказал Райский.
– А как тот… опять придет?
– Кто тот?
– Ну, кто – Маркушка: я чаю, есть хочет. Ведь ты говоришь, что застал его там…
– Ах, бабушка! Я сейчас поеду и скажу Марку…
– Сохрани тебя Господи! – удержала она его, – на смех поднимет…
– Нет – поклонится. Это не Нил Андреич, он понимает вас…
– Не надо мне его поклонов, а чтоб был сыт – и Бог с ним! Он пропащий! А что… о восьмидесяти рублях не поминает?
564
Райский махнул рукой, ушел к себе в комнату и стал дочитывать письмо Аянова и другие полученные им письма из Петербурга, вместе с журналами и газетами.
VII
«Что сделалось с тобой, любезный Борис Павлович? – писал Аянов, – в какую всероссийскую щель заполз ты от нашего вечно мокрого, но вечно юного Петербурга, что от тебя два месяца нет ни строки? Уж не женился ли ты там на какой-нибудь стерляди? Забрасывал сначала своими повестями, то есть письмами, а тут вдруг и пропал, так что я не знаю, не переехал ли ты из своей трущобы – Малиновки, в какую-нибудь трущобу – Смородиновку, и получишь ли мое письмо?
Новостей много, слушай только… Поздравь меня: геморрой наконец у меня открылся!! Мы с доктором так обрадовались, что бросились друг другу в объятия и чуть не зарыдали оба. Понимаешь ли ты важность этого исхода: на воды не надо ехать! Пояснице легче, а к животу я прикладываю холодные компрессы: у меня, ведь ты знаешь, – pletora abdominalis1…»
«Вот какими новостями занимает!» – подумал Райский и читал дальше.
«Олинька моя хорошеет, преуспевает в благочестии, благонравии и науках, институтскому начальству покорна, к отцу почтительна и всякий четверг спрашивает, скоро ли приедет другой баловник, Райский, поправлять ее рисунки и совать ей в другую руку другую сверхштатную коробку конфект…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: