Берта Зуттнер - Долой оружие!
- Название:Долой оружие!
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:2-е изд. Ф.Павленкова
- Год:1903
- Город:СПб
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Берта Зуттнер - Долой оружие! краткое содержание
Книга рассказывает о жизни молодой женщины, судьба которой была искалечена европейскими войнами 60-х гг. XIX в. Это горячий протест против войны, написанный с большим знанием дела и огромным запасом наблюдений, протест с точки зрения жены, матери и семьи, много претерпевшей от ужасов войны.
По изданию Ф. Павленкова, 1903. Предисловие Р. Сементковского.
Долой оружие! - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Но почему побежденные противники, будучи солдатами и зная, какая слава сопровождает победу, не восхищаются своими победителями? Почему ни в одном отчете о сражении со стороны потерпевших не говорится: неприятель одержал победу!?
— Потому, что — повторяю опять — военный дух и патриотический эгоизм суть отрицание всякой справедливости.
Таким образом — я вижу это по всем нашим тогдашним разговорам, занесенным в красные тетради — мы не думали и не могли думать ни о чем ином, как о ходе настоящего поединка народов. Наше счастье, наше бедное счастье, положим, было при нас, но мы не смели им наслаждаться. Да, у нас было все, что могло создать нам упоительный рай на земле: безграничная любовь, богатство, знатность, прекрасно развивающийся мальчик Рудольф и наша ненаглядная куколка Сильвия, независимость, живой интерес ко всему, что составляет умственный мир… Но теперь на всем этом лежала какая-то завеса. Как смели, как могли мы пользоваться своими радостями, когда вокруг нас все страдало, дрожало, кричало и бесновалось? Разве можно оставаться хладнокровным на борте корабля, который мечется под ударами бури?
— Ну, уж и комедиант этот Трошю! — сказал мне однажды Фридрих — это было 25 августа. — Представь себе, какую штуку он сегодня выкинул? Ни за что не угадаешь.
— Предложим, призвать женщин на военную службу, что ли? — спросила я.
— Действительно, туте дело идет о женщинах, только им не предстоите призыва — напротив…
— Ну, значит, он упразднил маркитанток или сестер милосердия?
— Опять-таки не угадала. Положим, тут на сцене есть упраздненные и, пожалуй, маркитантки, потому что они также подают кубок наслаждений, и милосердны в известном смысле эти упраздненные; одним словом, чтобы не интриговать тебя долее, скажу: дамы полусвета подвергаются изгнанию.
— При содействии военного министра? При чем же он тут?
— Я тоже нахожу, что не при чем, но люди в восторге от этой меры. во-первых, они всегда радуются, когда что-нибудь случится; от каждого нового приказа они ожидают перемены к лучшему, как некоторые больные радуются каждому новому лекарству, мечтая получить от него исцеление. Когда порок будет изгнан из города — думают набожные — кто знает? пожалуй, разгневанное небо сделается милостивее к остальным жителям. А теперь, когда все готовятся к трудному, полному лишений осадному времени, что делать здесь сумасбродным, расточительным гетерам? Таким образом, большинству, исключая особ, подвергнутых остракизму, — мера, предложенная министром, кажется в высшей степени достойной, нравственной и вдобавок патриотической, потому что большинство этих женщин — иностранки: англичанки, итальянки, даже немки, между которыми — чего доброго — может быть шпионки! „Нет, нет, теперь в городе есть место только для родных детей, и притом для добродетельных“!
28 августа вышло еще хуже. Опять высылка: в трехдневный срок все немцы должны покинуть Париж. Яд, смертельный, медленно действующей яд заключался в этом мероприятии!.. Но прописавшему рецепт это не приходило и в голову. Такой мерой была пробуждена непримиримая ненависть в немцам. И как долго еще несправедливое притеснение должно было приносить горькие плоды после войны, это отлично знаем мы теперь. С того момента Франция и Германия, две великих, цветущих, великолепных страны, перестали быть просто воюющими соседями, войска которых мерились силами на благородном рыцарском поединке: весь народ заразился ненавистью к неприятельскому народу. Вражда была возведена в „установление“, которое не ограничивается сроком войны, но будет передаваться, как наследие, грядущим поколениям.
„Изгнаны“ — обязаны в трехдневный срок оставить город… Я имела случай убедиться, как жестоко, как бесчеловечно поразил этот приказ множество почтенных, безобидных семейств. В числе поставщиков различных предметов для отделки и снабжения нашего дома, было несколько немцев: каретник, обойщик и столяр-художник. Эти люди жили в Париже, кто десять, кто двадцать лет, успели устроиться по-семейному, поженились, породнились с парижанками, вели здесь все деловые сношения, а теперь им приходилось убраться отсюда в трехдневный срок, заколотить наглухо свои дома; покинуть все, что дорого сердцу, к чему их привязывала привычка, лишиться разом всяких средств к жизни, заказчиков, бросить свое дело. Убитые горем, прибежали к нам бедняки сообщить о постигшем их несчастье. Даже заказанной нами работы, почти совершенно готовой, нельзя было докончить и сдать: мастерские закрывались. Ломая руки, со слезами на глазах, жаловались эти труженики на свое горе: „У меня больной отец, — говорил один: — а жена со дня на день ждет родов; как мы уедем?“ — „У меня ни гроша в доме, — плакался другой, — мои заказчики мне должны, не могут в такой короткий срок рас квитаться со мною, и сам я не могу рассчитать своих работников-французов. Если бы мне дали отсрочку на неделю, я сдал бы крупный подряд, который сделал бы меня достаточным человеком, а теперь надо все бросить“. И почему, из-за чего обрушилось все это на несчастных? Потому что они принадлежали к нации, успешно исполнявшей свой долг, или из-за того, — рассматривая далее сцепление причин — что одному из Гогенцоллернов, пожалуй, вступит в голову на будущее время принять предложенный ему испанский престол. Нет, и это обстоятельство служило только предлогом, а не поводом к войне.
Седан! „Император Наполеон отдал свою шпагу“.
Мы были поражены. Действительно, дело дошло до крупной исторической катастрофы. Французская армия разбита — ее предводителю дан мат, партия кончена — блестящим образом выиграна Германией. — Конец! конец! — ликовала я, — если б существовал храм гуманности, по этому поводу следовало петь в нем молебны! Конец резне!
— Не радуйся спозаранку, моя милая, — остановил меня Фридрих, — эта война давно уже утратила характер шахматной партии; вся нация принимает в ней участие. На смену одной уничтоженной армии, из земли вырастут десять новых.
— Да разве это было бы справедливо? Ведь во Францию вторглись только немецкие солдаты, а не немецкий народ. Поэтому против них можно выдвинуть только солдат.
— Когда ты, неразумная, перестанешь взывать к справедливости и рассудку, толкуя о безумцах? Франция безумствует от горя и гнева, и с точки зрения любви к отечеству ее горе священно, ее гнев понятен. Что бы ни делала она с отчаяния, это будет проистекать не из эгоизма, а из высочайшего самопожертвования. О, если б поскорее наступило то время, когда сила добродетели, присущая всякому человеческому союзу, стала бы обращаться не на уничтожение других, а на общее благо. Но эта несчастная война опять значительно удалила нас от общего единения.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: