Джек Керуак - Ангелы одиночества

" - и вот живу я и дышу, и не заморачиваюсь, не циклюсь на всякой ерунде, но все-таки в прошлом году я упустил свою систему, ставил как попало и продул пять тысяч долларов - теперь ты понимаешь почему я это делаю?"

"Точно!" завопил Рафаэль. "Мы сделаем это вместе! Ты и я! По разному но мы сделаем это!" и Рафаэль улыбается мне одной из своих редких полуискренних усмешек. "Но теперь я тебя понимаю, я знаю тебя теперь, Померэй, ты искренний - ты действительно хочешь выиграть - я верю тебе я знаю что ты современный ужасающий брат Иисуса Христа, я просто не хочу зависать не на тех играх, это все равно как зависать не на той поэзии, не на тех людях, не на тех идеях!"

"Все идеи те", говорю я.

"Может быть, но я не хочу облома - я не хочу быть Падшим Ангелом чувак", говорит он, пронзительно грустно и серьезно. "Ты! Дулуоз! Я вижу в чем твои те идеи, ты шатаешься по Скид Роу и пьянствуешь с бродягами, эх, мне бы такое и в голову не пришло, зачем навлекать на себя убожество? Пусть слабый умрет. - Я хочу сделать деньги. Я не хочу говорить Ох Ах Эх я запутался, Ох Ах я потерялся, я не потерялся еще - и я попрошу Архангела чтобы он помог мне победить. Хе! - Сверкающий Посланник слышит меня! Я слышу его трубу! Эй Коди, это та ра таратара тара - это чувак с длинным тромбоном который играет перед началом каждого забега. Ты врубаешься?"

Теперь у них с Коди полное согласие во всем. Я вдруг понимаю что дождался того чего хотел - теперь они друзья и все споры позади - это случилось - теперь у каждого из них рассеялись все сомнения - А что касается меня, у меня все вызывает восхищение потому что два месяца я пробыл в заточении под открытым небом и все происходящее радует и захватывает меня, это мое снежное видение световых частиц проникающих в самую суть вещей, проходящих сквозь все - я чувствую Стену Пустоты - И естественно я рад что Коди с Рафаэлем подружились, ведь это так связано с тем ничто которое суть все, и мне не нужно даже защищаться отсутствием суждения о Вещах вынесенным Отсутствующим Судьей который создал этот мир не создавая ничего.

Не создавая ничего.

Коди высаживает нас в Чайнатауне, он весь светится желанием отправиться домой и рассказать жене о том что выиграл, и мы с Рафаэлем идем в сумерках пешком по Грант Стрит, потом нам в разные стороны, но сначала мы хотим видеть чудовищное столпотворение Маркет Стрит. "Я понял что ты имел в виду Джек когда хотел чтобы я увидел Коди на скачках. Это было очень здорово, мы опять поедем туда в пятницу. Слушай! Я пишу новую великую поэму - " и вдруг видит цыплят в ящиках внутри темной китайской лавки "смотри, смотри, они все умрут!" Он останавливается на улице. "Как мог Бог создать мир таким?"

"Посмотри внутрь", говорю я показывая на коробки позади внутри которых что-то белеется, "бьющиеся голуби - все маленькие голуби умрут"

"Не нужен мне от Бога такой мир"

"Не могу тебя за это винить".

"Я серьезно, не хочу этого - какая идиотская смерть!" показывая на животных.

("Все существа содрогаются боясь страдания", сказал Будда.)

"Им перережут глотки над тазом", говорю я типично по-французски пришепетывая, и Саймон тоже говорит странно с русским акцентом, мы оба немножко заикаемся - Рафаэль никогда не заикается

Он открывает рот и выпаливает "Умрут все маленькие голубята, мои глаза давно открыты. И мне не нравится и мне плевать - Ох Джек", внезапно гримаса искажает его лицо при виде этих птиц там в темной уличной лавке, я не знаю случалось ли прежде чтобы кто-нибудь чуть не расплакался перед витриной чайнатаунской мясной лавки, и кто бы еще мог сделать это, разве что какой-нибудь тихий святой типа Дэвида Д`Анжели (с которым мы скоро встретимся). И эта рафаэлевская гримаса почти заставляет расплакаться меня, я все понимаю, я страдаю, все мы страдаем, люди умирают у нас на руках, это невыносимо и все же надо двигаться дальше будто ничего такого не происходит, правда? Правда, читающие это?

Бедняга Рафаэль, он видел как умер его отец в петле висельника, в жужжащей суматохе его старого дома "Под потолком у нас сушились на растянутых веревках красные перцы, моя мать прислонилась к обогревателю, моя сестра сошла с ума" (так он рассказывал это сам) - Над его юностью сияла луна и теперь Смерть Голубей смотрит ему в лицо, вам в лицо, мне в лицо, но милый Рафаэль хватит довольно - Он просто маленький ребенок, я вижу это по тому как иногда в середине разговора он выключается и вдруг засыпает, оставьте младенца в покое, я старый охранитель этого собрания нежных младенцев - И Рафаэль будет спать под покровом ангельским и эта черная смерть не станет частью его прошлого нет (предрекаю я) она будет ничем, пустотой - Ни предназнаменований, Рафаэль, ни слез? - поэт должен плакать - "Эти маленькие зверьки, их головы будут отрублены птицами", говорит он

"Птицами с длинными острыми клювами сверкающими на полуденном солнце"

"Да..."

"И старый Зинг-Твинг-Тонг живет в квартирке наверху и курит лучший опиум мира - лучший из опиумов Персии - все его имущество это матрас на полу, и портативное радио Трэвлер, и его писания под этим матрасом - и сан-францискский Кроникл описал бы это как притон бедности и порока"

"Ах Дулуоз, ты ненормальный"

(Раньше этим же днем Рафаэль сказал, после серии криков слов и махания руками, "Джек, ты - великий!" имея ввиду что я великий писатель, после того как я сказал Ирвину что чувствую себя облаком потому что все лето наблюдал их в Одиночестве и теперь стал облаком сам.)

"Я просто - "

"Я не хочу думать об этом, я иду домой чтобы лечь спать, я не хочу снов о зарезанных свиньях и мертвых цыплятах в тазу - "

"Ты прав"

И мы быстро шагаем дальше прямо на Маркет. Там мы идем к кинотеатру Монстр и для начала разглядываем афиши на стене "Это дурацкий фильм, я не хочу на него", говорит Рафаэль. "Здесь нет настоящих чудовищ, нарисован какой-то наряженный в костюм космический тип, а я хочу видеть чудовищных динозавров и зверей других миров. Кому охота заплатить пятьдесят центов за то чтобы посмотреть на парней с автоматами и приборами - и девицу в чудо-поясе нашпигованном всякими штуками [98] [98] Life-belt - пояс, в котором куча всего, от ножа до портативной радиостанции, армейское снаряжение. . Э, сваливаем отсюда. Я иду домой". Мы ждем его автобуса и он уезжает. Завтра вечером мы встретимся на званом обеде.

Я иду вниз по Третьей улице счастливый, сам не знаю почему - Это был замечательный день. И вечер не менее замечательный, и тоже непонятно почему. Пружинящий тротуар раскручивается у меня под ногами. Я прохожу мимо старых забегаловок с музыкальными ящиками куда я раньше захаживал чтобы поставить на ящик [99] [99] Jukebox - музыкальный ящик, была раньше такая штука, ящик с пластинками, выбираешь название, кидаешь монетку, пластинка играет, тебе хорошо. Лестера, выпить пивка и поболтать с чуваками, "Эй! Че ты тут делаешь?" "С Нью-Йорка я", произнося это как Нью-Йак, "Из Яблока!" "Точно, из Яблока" "Даун Сити!" "Даун Сити!" "Бибоп Сити!" "Бибоп Сити!" "Ага!" - и Лестер играет "В маленьком испанском городишке", ах какие ленивые деньки проводил я на Третьей улице, сидя в солнечных переулочках и попивая вино иногда болтая - все те же самые старые и самые чудные в Америке чудаки хиляют мимо, с длинными белыми бородами и в рваных костюмах, таща маленькие жалкие пакетики с лимонами - Я прохожу мимо своей старой гостиницы, Камео, где всю ночь стенают скид-роудские алкаши, их голоса слышны в темных увешанных коврами холлах - и все такое скрипучее - во времена конца света никому ни до чего нет дела - там я писал большие поэмы на стене, что-то вроде: