Элизабет Гаскелл - Крэнфорд

— Не могли бы вы… не могли бы вы пойти дальше по дамбе? Темный проселок такой неровный, а мисс Мэтти от тряски делается дурно.

Из портшеза донесся приглушенный голос;

— Ах! Пожалуйста, идите дальше! Что случилось? Я прибавлю вам шесть пенсов, если вы пойдете побыстрее. Пожалуйста, не стойте тут!

— А я дам вам шиллинг, — с достоинством сказала мисс Пул дрожащим голосом, — если дальше вы пойдете по дамбе Хедингли.

Оба носильщика что-то буркнули в знак согласия, подхватили портшез и затрусили по дамбе, так что заботливое желание мисс Пул избавить мисс Мэтти от тряски исполнилось: дамбу покрывала мягкая глубокая грязь, а потому даже упасть там можно было бы без дурных последствий, хотя встать, наверное, оказалось бы далеко не так просто.

На следующий день я повстречала леди Гленмайр и мисс Пул, которые вместе отправились на поиски старухи, славившейся в околотке редкостным уменьем вязать шерстяные носки. Мисс Пул сказала мне с добродушно-презрительной усмешкой:

— Я как раз рассказывала леди Гленмайр о нашей милой миссис Форрестер — о том, что она боится привидений. Причиной тут, разумеется, уединенная жизнь и глупые истории, которых она наслушалась от этой своей Дженни.

Мисс Пул, исполненная величавого спокойствия, сама была настолько выше глупых суеверных страхов, что, упомянув, как я обрадовалась, когда накануне вечером она уговорила носильщиков свернуть на дамбу Хедингли, я несколько устыдилась и перевела разговор на другую тему.

Под вечер мисс Пул явилась к мисс Мэтти, чтобы рассказать ей о приключений — настоящем приключении, которым ознаменовалась их утренняя прогулка. Они не знали, по какой тропинке им следует идти через луга, чтобы найти старую вязальщицу, и зашли навести справки в небольшой трактир на Лондонской дороге милях в трех от Крэнфорда. Хозяйка пригласила их присесть и отдохнуть, пока она сбегает за своим благоверным, который лучше нее сумеет указать им правильный путь, и вот, пока они сидели в зале; где пол был посыпан чистым песком, туда вошла маленькая девочка. Они подумали, что это хозяйская дочка, и заговорили с ней о каких-то пустяках, но затем вернулась миссис Робертс и объяснила, что девочка ей вовсе не родня, а просто пока живет у них вместе с отцом и матерью. Затем она принялась рассказывать очень длинную историю, из которой леди Гленмайр и мисс Пул почерпнули только два-три несомненных факта, а именно, что месяца полтора тому назад у самых их дверей опрокинулась рессорная тележка, в которой ехали двое мужчин, женщина и эта самая девочка. Один из мужчин сильно расшибся — правда, все кости у него остались целы, но его «оглушило», как выразилась хозяйка, и, возможно, он получил серьезные внутренние повреждения, потому что с тех самых пор он лежит больной у них в доме, а жена, мать этой самой девочки, ухаживает за ним. Мисс Пул осведомилась кто он такой и как он выглядит. И миссис Робертс ответила, что на джентльмена он не похож, но и на простого человека тоже — если бы он и его жена не были таким приличными, тихими людьми, то она даже подумала бы что он ярмарочный скоморох или там бродячий актер так как на тележке у них стоял большой сундук, полный уж она не знает чего. Она помогла распаковать его чтобы достать их белье и одежду, перед тем как второй мужчина — кажется, брат-близнец первого — уехал в тележке неизвестно куда.

Тут мисс Пул кое-что заподозрила и высказала мнение что такое исчезновение сундука, лошади и тележки по меньшей мере странно, однако почтенную миссис Робертс намек мисс Пул, по-видимому, привел в большое негодование: мисс Пул сказала даже, что трактирщица рассердилась так, словно она в глаза назвала ее мошенницей. Миссис Робертс объявила, что дамы могут сами во всем убедиться, если соизволят поговорить с женой больного. И, как сказала мисс Пул, все их сомнения сразу исчезли при первом же взгляде на честное, измученное, загорелое лицо этой женщины, которая, едва леди Гленмайр ласково с ней заговорила, разразилась слезами, не в силах сдержаться, и перестала плакать, только когда трактирщица объяснила, зачем ее позвала, а тогда, подавив рыдания, засвидетельствовала истинно христианскую доброту мистера и миссис Робертс. Мисс Пул уверовала в ее печальную историю с жаром, равным ее прежнему скептицизму, и доказательством может служить тот факт, что ее сочувствие бедному страдальцу ничуть не стало меньше, когда она обнаружила, что он — не кто иной, как наш синьор Брунони, которому Крэнфорд последние полтора месяца приписывал всевозможные злодейства! Да-да! Его жена сказала, что на самом-то деле он — Сэмюэл Браун («Сэм» — называла она его), но мы до конца продолжали величать его «синьором». Это было куда благозвучнее.

Их разговор с синьорой Брунони закончился тем, что было решено поручить ее мужа заботам врача; все расходы, связанные с этим, леди Гленмайр обещала взять на себя и сама отправилась к мистеру Хоггинсу попросить, чтобы он сегодня же съездил в «Восходящее солнце» и посмотрел синьора. А если его придется перевезти в Крэнфорд, поближе к мистеру Хоггинсу, сказала мисс Пул, она берется присмотреть для него подходящую квартиру и договориться о плате. Конечно, миссис Робертс с самого начала и до конца была очень добра, но, все-таки; их долгое пребывание у нее в доме причиняло ей некоторые неудобства.

Когда мисс Пул рассталась с нами, мы с мисс Мэтти были полны утренним происшествием не меньше, чем она сама. Весь вечер мы только о нем и говорили, всячески его обсуждали и легли спать, торопя наступление утра, когда, несомненно, от кого-нибудь узнаем, что думает и советует мистер Хоггинс, ибо, как заметила мисс Мэтти, хотя мистер Хоггинс и употреблял выражения вроде «хожу с вальта» или «дуракам закон не писан», а преферанс называл «преф», но, по ее мнению, он тем не менее весьма достойный человек и очень искусный врач. Собственно, мы весьма гордились нашим крэнфордским доктором как доктором. И, услышав, что королеве Аделаиде или герцогу Веллингтону [62] Герцог Веллингтон (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель, пользовался в Англии большой популярностью, как победитель Наполеона при Ватерлоо. В 1834–1835 годах был министром иностранных дел. нездоровится, мы часто жалели, что они не послали за мистером Хоггинсом; впрочем, по зрелом размышлении, мы скорее радовались этому обстоятельству, ибо, заболей мы сами, что мы делали бы, если бы мистер Хоггинс тем временем стал придворным врачом? Дамы гордились им как доктором, но как человек, а вернее, как джентльмен он заставлял нас скорбно покачивать головой и сожалеть о том, что ему не довелось прочесть «Писем» лорда Честерфилда [63] Лорд Честерфилд (1694–1773) — английский политический-деятель и дипломат. Прославился своими «Письмами к сыну», которые представляют собой настоящий кодекс обычаев и манер английского великосветского общества середины XVIII века. в те дни, когда его манеры еще поддавались улучшению. Однако его заключение о состоянии синьора мы считали непогрешимым, и когда он сказал, что заботливый уход должен поставить его на ноги, мы перестали опасаться за жизнь бедняги.