Кристоф Виланд - История абдеритов

– При помощи подобной гипотезы не объяснить происхождение даже осиного гнезда! – воскликнул девятый, по имени Демонакс, [118]прислушивавшийся до сих пор к утверждению своих сограждан с молчаливым презрением.

– Чтобы создать такое величественное, прекрасное и удивительное творение, как это мироздание, требуются иные средства и силы. Только совершеннейший разум мог набросать его план, хотя я и допускаю, что для претворения его пригодны были и менее значительные мастера. Он предоставил Это дело различным низшим богам, указал каждой группе богов область их работы, а сам удовольствовался общим надзором за целым. Смешно пытаться объяснить происхождение небесных тел, земли, растений, животных и всего, что находится в воздухе и в воде из атомов, симпатий, случайного движения или одного удара молота. Духи царят в стихиях, вращают небесные сферы, образуют органические тела, украшают весенний наряд природы цветами и рождают в ее лоне плоды осени. Может ли быть что-нибудь понятней и приятней, чем эта теория? Она все объясняет. Всякое явление она выводит из соответствующих ему причин. При ее помощи легко понять искусство природы, как нетрудно понять, почему Зевксис или Паррасий могут изображать чарующий пейзаж [119]или купанье Дианы посредством слегка окрашенной земли.

– Что это за прекрасная вещь, философия! – восклицали абдериты. – Жаль только, что среди множества превосходных теорий трудно остановиться на какой-нибудь одной.

Тем не менее пифагореец, объяснявший все при помощи духов, имел самый большой успех. Поэты, живописцы и прочие служители Муз во главе со всеми женщинами Абдеры объявили себя сторонниками духов, но при условии, что каждому разрешается представлять их себе в таких приятных образах, в каких им это угодно.

– Я никогда не был особенным другом философии, – объявил жрец Стробил, – и не без причины. Но если уж абдериты никак не могут расстаться со своими размышлениями о причинах вещей, то физика Демонакса менее всего вызывает у меня возражений. При надлежащих ограничениях она достаточно согласуется…

– О, она согласуется со всем на свете, – заметил Демонакс. – В этом вся прелесть ее.

– Хотите, я скажу вам свое мнение? – спросил Демокрит. – Если вы действительно заинтересованы в том, чтобы узнать свойства окружающих вас вещей, то вы, мне кажется, идете к цели необычайно длинным и кружным путем. Мир необыкновенно велик, и от места, с которого мы на него взираем, до его известнейших областей и городов так далеко, что я не понимаю, как кому-нибудь может прийти в голову разбираться в карте страны, когда ему, кроме его родной деревушки, все прочее, даже границы, неизвестны. Я думаю, что прежде чем бредить о космогонии и теологии, следует усесться без шума и пронаблюдать, например, происхождение паутины, и такое длительное время, пока мы не узнаем всего, на что способны пять человеческих чувств, руководимые разумом. Но зато вы поймете, что только одна эта паутина даст вам больше сведений о великой системе и более достойные представления о ее создателе, чем все те хитроумные теории происхождения вселенной, которые вы состряпали в своем мозгу в период между сном и бодрствованием.

Демокрит говорил об этом вполне серьезно. Но абдеритские философы полагали, что он смеется над ними.

– Он ничего не понимает в пневматике, [120]– заметил один.

– А в физике и того меньше, – добавил второй.

– Он скептик… Он отвергает основные влечения… Мировой дух… Демиурга… Бога! – затараторили четвертый, пятый, шестой, седьмой.

– Таких людей нельзя терпеть в обществе! – заключил жрец Стробил.

При всем том Демокрит был другом человечества в истинном смысле этого слова. Он хорошо относился к людям и более всего радовался, когда предотвращал зло или творил добро, побуждал к нему или содействовал его победе. И хотя он полагал, что достоинство гражданина вселенной заключает в себе такие обязанности, которым должны уступить место все прочие, он, тем не менее, как гражданин Абдеры находил нужным принимать участие в делах своей родины и способствовать, насколько мог, ее улучшению. Но так как добро творят в меру своих собственных сил, то его возможности из-за препятствий со стороны абдеритов были столь ограничены, что он не без основания считал себя одной из самых ненужных личностей в этой маленькой республике. Самое необходимое, думал он, и лучшее, что я могу для них совершить, это сделать их умней. Но абдериты – свободные люди. И если они не захотят поумнеть, то кто же их может к этому принудить?

И поскольку в таких обстоятельствах он был в состоянии сделать для абдеритов очень мало или совсем ничего, то философ считал себя вправе позаботиться, по крайней мере, о своей собственной безопасности и большую часть времени сохранить для исполнения обязанностей гражданина вселенной.

Так как его прежнее убежище было недалеко от Абдеры, и, видимо, из-за своего местоположения или прочих удобств обладало для абдеритов такой притягательной силой, что он, живя в деревне, все же постоянно находился среди них, то Демокрит переселился несколько дальше в лес, принадлежавший ему. В дикой местности он построил себе небольшой домик, где в покое и уединении – истинной стихии философов и поэтов – посвящал почти все свое время изучению природы и размышлениям. Некоторые из новейших ученых – неизвестно, абдериты или нет, – составили себе об уединенных занятиях этого греческого Бэкона [121] удивительные, хотя с их точки зрения вполне естественные представления.

– Он стремился отыскать философский камень, – утверждал Борри-хий 2, и он открыл его и получил золото.

Для доказательства этого Боррихий ссылался на то, что Демокрит написал книгу «О камнях и металлах».

Абдериты, его современники и сограждане, шли в своих догадках еще дальше. И их предположения, моментально становившиеся в абдеритских головах уверенностью, основывались на таких же прочных доводах, как и довод Боррихия. [122]Демокрита воспитали персидские маги. [123]Он путешествовал двадцать лет в восточных странах, общался с египетскими жрецами, халдеями, браминами [124]и гимнософистами и был посвящен во все их мистерии. Он привез с собой из путешествий тысячи тайн и знал десятки тысяч вещей, о которых никогда не догадывался ни один абдеритский ум… И разве все это в совокупности не доказывало самым убедительным образом, что он является искуснейшим мастером магии и всех связанных с ней наук?… Преподобный патер Дельрио [125]сжег бы Испанию, Португалию и Альгарвию 5лишь на основании половины таких неопровержимых доказательств.