Кристоф Виланд - История абдеритов

Все же абдериты надеялись, что они по крайней мере будут вознаграждены общением с ним. Ведь человек, который привез с собой из путешествия обезьян, крокодилов и ручных драконов, должен знать невероятное множество удивительных вещей. Ожидали, что он им расскажет о великанах [56]в 12 локтей ростом, о карликах в 6 дюймов, о людях с собачьими и ослиными головами, о зеленоволосых русалках, белых арапах и синих кентаврах. Но Демокрит был неспособен лгать, словно он никогда и не уезжал дальше фракийского Босфора.

У него осведомились, не встречал ли он в стране гарамантов [57]людей без голов, с глазами, носом и ртом на груди. И один из абдеритских ученых, никогда не покидавший стен своего города, но всегда делавший вид, будто объездил все уголки земли, доказал Демокриту в присутствии большого общества, что либо тот никогда не бывал в Эфиопии, либо, в противном случае, непременно должен был бы там встретиться с агриофагами и их царем с одним глазом во лбу, с самберами, избирающими своим царем собаку, и с артабатиями, ходящими на четвереньках. [58]

– И если вы проникли на крайний запад Эфиопии, – продолжал ученый муж, – то я уверен, что вам должны были встретиться люди без носов, а также люди с такими крохотными ртами, что они вынуждены втягивать свой суп через соломинки. [59]

Демокрит поклялся Кастором и Поллуксом, что не припоминает, когда бы он удостоился чести встретиться с такими народами.

– Ну тогда, по крайней мере, – говорил ученый, – вы должны были натолкнуться в Индии на людей, рождающихся на свет с одной ногой, но, несмотря на это, столь быстро скользящих по земле из-за необычайной ширины ступни, что за ними вряд ли можно угнаться на лошади. [60]

– А каково ваше мнение о народе у истоков Ганга, который питается исключительно запахом диких яблок? [61]

– О, расскажите же нам об этом! – воскликнули прекрасные абдеритки – расскажите же, господин Демокрит! Сколько вы могли бы нам рассказать, если б только захотели!

Напрасно клялся Демокрит, что он ничего yе слыхал в Эфиопии и Индии об этих удивительных людях и не видел их.

– Так что же вы в таком случае видели? – спросил Демокрита круглый толстяк, который, правда, не был ни одноглазым, как агриофаги, не обладал собачьей мордой, как тимолги, не носил глаз на плечах, как омофгальмы, и не питался одним запахом, как райские птицы, но, несомненно, имел в своем черепе мозгов не больше, чем мексиканская колибри, что, впрочем, не мешало ему быть городским советником Абдеры. – Что же вы видели? – повторил пузан. – Вы, который странствовали двадцать лет и ничего не приметили из того чудесного, что можно насмотреться в дальних странах?

– Чудесного? – возразил Демокрит, улыбаясь. – Я так был занят изучением всего естественного, что для чудесного у меня не было времени.

– Ну, признаюсь, – сказал пузан, – стоит объездить все моря и взбираться на разные горы, чтобы увидеть то, что можно встретить и дома!

Демокрит неохотно ссорился с людьми из-за их мнений и менее всего с абдеритами, но он и не желал, чтобы дело выглядело так, будто он ничего не может сказать. Среди прекрасных абдериток, находившихся в обществе, ему захотелось избрать ту, к которой можно было бы преимущественно обращаться. Ею оказалась красавица с большими глазами Юноны, [62]которые ввели его в заблуждение: несмотря на его физиогномические познания, ему показалось, будто обладательница этих глаз разумней или чувствительней, чем остальные.

– Ну что прикажете делать с дамой, у которой глаза на лбу или на локте? И что мне от того, если бы я преуспел в искусстве тронуть сердце какой-нибудь… каннибалки? Мне всегда было гораздо приятней находиться в милом плену двух прекрасных глаз, расположенных на своем естественном месте, чем соблазниться нежностью одинокого бычьего глаза какой-нибудь циклопки.

Красавица с большими глазами, не зная, как понять эти слова, поглядела на Демокрита с немым удивлением, улыбнувшись, показала ему свои прекрасные зубки и оглянулась направо и налево, словно ища, кто бы растолковал ей смысл этой речи.

Остальные абдеритки столь же мало поняли слова путешественника. Однако из того, что Демокрит обратился именно к ней, они заключили, что он, вероятно, сказал красавице что-то приятное и, переглянулись друг с другом, каждая со своей особой ужимкой. Одна из них вздернула курносый нос, другая скривила рот, третья выпятила губы, и без того толстые, четвертая вытаращила глаза, пятая надменно закинула голову и так далее. Демокрит, увидев это, вспомнил, что он находится в Абдере, и замолчал.

Молчание – порой искусство, однако не столь великое, как хотят нас в этом уверить некоторые люди, весьма умные лишь тогда, когда молчат.

Если мудрый человек видит, что он имеет дело с детьми, то зачем же ему считать себя слишком мудрым и не применяться к их образу речи?

– Хотя я откровенно признал, – обратился Демокрит к любопытствующему обществу, – что ничего не видел из того, что всем хотелось бы увидеть, но не подумайте, будто во время моих долгих путешествий по суше и по морю мне не повстречалось ничего любопытного. Поверьте, есть вещи еще более чудесные, чем те, о которых шла речь.

При этих словах прекрасные абдеритки придвинулись ближе к Демокриту и навострили уши.

– Вот это, наконец, речь путешественника! – радостно воскликнул приземистый толстый советник. На лбу ученого морщины разгладились, так как он надеялся, что сейчас начнет порицать или исправлять все, что бы ни сказал Демокрит.

– Однажды я оказался в стране, – начал Демокрит, – которая мне настолько понравилась, что после трех или четырех дней пребывания я захотел стать бессмертным и жить там вечно.

– Я никогда не выезжал из Абдеры, – сказал советник, – но всегда был уверен, что на земле нет места, лучше Абдеры, и чувствую то же, что и вы в той стране. Я готов отказаться от всех прочих радостей мира, только бы вечно жить в Абдере. Но почему вам за каких-нибудь три дня так понравилась эта страна?

– Сейчас я объясню. Представьте себе необозримый край, где царствуют вечная весна и осень и, куда ни взглянешь, все напоминает великолепный парк благодаря приятнейшему разнообразию гор, долин, лесов и лугов; все вокруг возделано и орошено, все цветет и плодоносит, повсюду вечная зелень, постоянно прохладная тень и леса, изобилующие прекрасными фруктовыми деревьями – финиковыми пальмами, фигами, лимонами, гранатами, которые растут, как дубы во Фракии, безо всякого ухода. Рощи миртов и жасмина; любимые цветы Амура и Цитереи [63]– не так, как у нас, в виде кустарников, а свисающие густыми гроздьями с больших деревьев, и пышно цветущие, как перси наших прекрасных соотечественниц.