Шарлотта Бронте - Эмма

То был еженедельный ритуал, который совершался по средам после полудня, после чего мистер Сесил нередко оставался к чаю, и в гостиной его неизменно поджидало несколько приглашенных по этому случаю прихожанок. И уж тут без мистера Эллина не обходилось. Молва прочила в супруги священнику одну из барышень Уилкокс, предназначая вторую его другу, и при подобном взгляде на дело, они составляли небольшое, но приятное общество, находившееся в весьма занимательных отношениях. На вечера эти обычно была звана и мисс Фицгиббон, являвшаяся в вышитом муслиновом платье, перехваченном длинным, струящимся кушаком, с тщательно завитыми локонами; других пансионерок тоже приглашали, но с тем, чтобы они попели, или покрасовались чуточку за фортепьяно, или прочли стишок. Мисс Уилкокс честно старалась блеснуть успехами своих юных учениц, полагая, что тем самым выполняет долг перед собой и перед ними: упрочивает собственную репутацию и приучает девочек держаться на людях.

Занятно было наблюдать, как в этих случаях естественные, настоящие достоинства одерживали верх над вымышленными и ненатуральными. «Милая мисс Фицгиббон», разряженная и заласканная, только и могла, что бочком обходить гостей с убитым видом (который, кажется, был неотъемлем от нее), едва протягивая руку для пожатия и тотчас же ее отдергивая, а после с неуклюжей торопливостью садилась на приготовленное для нее место рядом с мисс Уилкокс и замирала в полной неподвижности, не улыбаясь и не произнося ни слова до конца вечера, — тогда как иные из ее соучениц, такие, как Мери Фрэнкс, Джесси Ньютон и другие, — хорошенькие, живые, непосредственные девочки, бесстрашные, ибо не чувствующие за собой вины, спускались в гостиную с улыбкой на устах и краской удовольствия на лицах, изящно приседали у дверей, доверчиво протягивали ручки тем из гостей, которых знали, и бойко садились за фортепьяно сыграть в четыре руки отлично вызубренную пьеску, и все это с такой наивной, радостной готовностью, что покоряли все сердца.

Одну из них, по имени Диана, отчаянную, смелую, — ту самую, что обучалась прежде у мисс Стерлинг, — остальные девочки боготворили, хотя и слегка побаивались. Умная, прямая, бесстрашная, она была прекрасно развита физически и умственно и в классной никогда не давала спуску великосветскому жеманству мисс Фицгиббон, но однажды ей достало духу ополчиться на нее и в гостиной. Как-то раз, когда священнику случилось тотчас после чая уехать по делам прихода и из чужих остался только мистер Эллин, Диану вызвали в гостиную исполнить длинную и трудную музыкальную пьесу, с которой она мастерски справлялась. Она как раз дошла до середины, когда мистер Эллин, пожалуй, впервые за весь вечер заметив присутствие наследницы, осведомился шепотом, не холодно ли ей, и тут мисс Уилкокс, воспользовавшись случаем, стала нахваливать безучастие, с которым держалась мисс Фицгиббон, — ее «аристократическое, скромное, примерное поведение». То ли по напряженному голосу мисс Уилкокс нельзя было не догадаться, что она очень далека от восхищения превозносимой ею особой и выражает его лишь по долгу службы, то ли порывистая по натуре Диана не смогла сдержать досады — сказать трудно, но только, крутанув вращающуюся табуретку и развернувшись лицом к собравшимся, она бросила мисс Уилкокс:

— Мэм, эту ученицу не за что хвалить. И ничего в ней нет примерного. На уроках она молчит и задирает нос. По-моему, она просто задавака, многие наши девочки ничуть не хуже нее, а то и получше, только не такие богачки. — После чего захлопнула инструмент, сунула ноты под мышку, сделала реверанс и вышла.

Вы не поверите, но мисс Уилкокс не произнесла в ответ ни слова, да и потом не стала выговаривать Диане за эту вспышку гнева. С тех пор, как мисс Фицгиббон появилась в школе, прошло три месяца, и, надо полагать, за это время директриса успела поостыть к своей любимице и несколько поумерить свои первоначальные восторги.

Между тем время шло, и можно было ожидать, что ослепление ее вот-вот рассеется; подчас казалось, что еще немного, и репутация мисс Фицгиббон пошатнется, но всякий раз, как будто для того, чтоб посмеяться над приверженцами разума и справедливости, случалось вдруг какое-нибудь маленькое происшествие, которое искусственно подогревало угасавший интерес директрисы к невзрачной ученице. Так, однажды мисс Уилкокс доставили громадную корзину с оранжерейными дынями, виноградом и ананасами в виде подарка от мисс Фицгиббон. Возможно, самой мнимой дарительнице досталась слишком щедрая доля этих восхитительно сладких плодов, возможно также, что она переела именинного пирога мисс Мейбл Уилкокс, но, как бы то ни было, ее пищеварение вышло из строя — мисс Фицгиббон стала ходить во сне. Однажды ночью она переполошила всю школу, — бледной тенью бродила она по спальням в одной ночной сорочке, издавая стоны и простирая руки.

Тотчас вызвали доктора Перси; но его лечение, видимо, не возымело действия, ибо не прошло и недели после этого приступа лунатизма, как мисс Уилкокс, подымаясь в темноте по лестнице, споткнулась, как она было решила, о кошку и, призвав на помощь служанку со свечой, увидела, что ее ненаглядная мисс Фицгиббон, вся синяя от холода, с закатившимися глазами и помертвелыми губами, с закоченевшими руками и ногами, лежит, свернувшись клубочком, на лестничной площадке. Больную долго приводили в чувство. А у мисс Уилкокс появился лишний повод целыми днями держать ее на диване в гостиной и баловать еще больше, чем раньше.

Однако недалек был час расплаты и для заласканной наследницы, и для лицеприятной наставницы.

Как-то ясным зимним утром, едва мистер Эллин приступил к завтраку, по-холостяцки наслаждаясь мягким креслом и свежей, еще пачкавшей пальцы лондонской газетой, как ему подали записку, помеченную: «В собственные руки» и «Срочно». От последней приписки было мало проку, ибо Уильям Эллин никогда не торопился — это было не в его натуре, его всегда удивляло, что людям хватает глупости пороть горячку, ведь и без того жизнь слишком коротка. Он повертел в руках сложенное треугольником письмецо, надушенное и надписанное женской рукой.

Почерк ему был знаком и принадлежал той самой даме, которую Молва не раз прочила ему в жены. Джентльмен, который пока еще не вступил в означенный союз, достал сафьяновый маникюрный прибор, неторопливо выбрал среди множества миниатюрных инструментов крошечные ножнички, вырезал печать и прочел, что мисс Уилкокс кланяется мистеру Эллину и будет искренне признательна, если он уделит ей несколько минут в удобное ему время, — мисс Уилкокс нуждается в его совете, но воздерживается от объяснений до предстоящей встречи.